Истории про первых секретарей обкома

Герман Худяков.  «Труд» в Оренбурге», май-июнь 1995 год (без № 15)

ПАВЕЛ КОРЧАГИН: СКВЕР ЕГО ИМЕНИ

Вступивший в 1948 году на пост секретаря обкома партии Павел Николаевич Корчагин был, по отзывам одних, обычным партийным руководителем, по мнению других - это «трудяга-секретарь», по словам третьих - «энергичный, но своевольный (заменил толкового, принципиального и потому неудобного ему областного прокурора своим земляком)». Трудно сказать, чье мнение ближе к правде.

И все же горожане областного центра должны быть признательны ему прежде всего за несомненный акт благоразумия с его стороны. Он не позволили очищенную от камней территорию перед фасадом Дома Советов оборудовать как плац для парадов - и возник на этом месте благоухающий сквер, который можно было бы с полным правом назвать его именем.

Я видел и слышал II. Н. Корчагина на разного рода совещаниях, слетах. Нравилось его манера выступать перед передовиками производства, будь они от станка или плуга. Особенно запомнилось одно совещание доярок области в помещении драмтеатра. После вручения большой группе доярок ручных швейных машин (в то далекое время они были дефицитом) первый секретарь обкома, игнорируя трибуну, прошел к самому краю авансцены, так сказать, вплотную к народу, и без бумажки произнес вдохновенную речь о великом значении труда собравшихся здесь простых женщин. Я убежден: он говорил от всей души. Его слова способны были сердца людские тронуть и увлечь.

А увлекать и мобилизовать было просто необходимо. Развивалась индустрия области, но зерновое хозяйство, как основа всего сельского хозяйства, хромало на обе ноги. Начавшееся освоение целинных земель совпало с засушливым 1955-м годом. Только на востоке области от бескормицы погибло полмиллиона голов скота. Огромные дополнительные капиталовложения пока не приносили отдачу.

Это тревожило и раздражало самого инициатора покорения новых земель Н. С. Хрущева, предпринимавшего в то время революционные меры для освобождения сельского хозяйства от сталинских пут. Все ждали от жизненно важной отрасли народного хозяйства значительных успехов.

Уповая на всемогущие силы партийного нажима, Хрущев двинул на командные высоты тех, кто был способен «обеспечить руководство», т.е. кто мог железной рукой вырвать желаемые успехи.

Вот почему в один из декабрьских дней 1955 г. в Дом Советов созвали в срочном порядке членов обкома партии на внеочередной пленум, который освободил от занимаемого поста П. Н. Корчагина и избрал на его место секретаря Крымского обкома партии.

ПО ОРЕНБУРГСКОЙ ОРБИТЕ: ДМИТРИЙ ПОЛЯНСКИЙ

Он, как метеор, ворвался извне в область, эффектно светился какое-то время, затем так же внезапно удалился, оставив о себе и добрую, и недобрую память. В те времена он был одним из самых молодых руководителей областного масштаба, человеком чрезвычайно энергичным, проницательным и предприимчивым, неудержимо делающим карьеру. Год его оренбургской деятельности явился как бы второй ступенью ракеты, уносившей его к высотам честолюбивых замыслов.

В Оренбурге он сразу сумел заставить заговорить о себе, завоевать обывателя хорошо отработанным приемами. Например, знакомясь с состоянием торговли в городе, он в сопровождении свиты ответственных товарищей заходит в магазин и просит продавщицу отпустить ему килограмм крупы. «Тары у нас нет» - говорит девушка. «Давайте в шляпу» - предлагает покупатель. Она ссыпает. Полянский   потом   устраивает кураторам торговли поучительный разнос. Помню, ходила легенда, что он однажды заставил соответствующего начальника на совещании у себя в кабинете жевать принесенный из магазина хлеб очень низкого качества.

Полянский не жалел ни своей, ни чужой энергии для успеха дела, а иногда и для сотворения показухи. Образец ее продемонстрировал в сезон сенозаготовок. Чтобы создать ошеломляющий воображение омет сена, он приказал согнать а Оренбургский район сеноуборочную технику ряда соседних районов. Никто из работавших не знал, для чего нужен такой большой омет. Зато сам инициатор отлично знал, что он делает. Помешенную в областной газете фотографию увидят в ЦК и кто-то воскликнет: вот Оренбуржье дает, вот это размах! А кто у нас там первым?..

Но я буду необъективным, если не скажу, что вместе с отнюдь не похвальными, внешне эффектными, порой авантюристическими методами в своей руководящей деятельности Полянский, как никто другой из первых секретарей обкома, преуспел в очень важном деле: убедительно раскрыл колоссальные производственные способности возможности нашего края, в частности его сельскохозяйственный потенциал, разбудил в нас чувство гордости за творимое нашими руками. Кстати, он вполне обоснованно вернул областному центру его прежнее наименование, дал толчок к возрождению лучших оренбургских традиций.

Говорят, везет тому, кто энергично, упорно действует. Однако несомненно и то, что для Полянского оренбургский «восходящий» виток в его биографии был особенно удачным. Именно летом 1956 года иссушенные степные поля полили обильные дожди (на селе они назывались «обкомовскими») и созрел такой урожай, что все ахнули. Совместными напряженными усилиями земледельцев и горожан было сдано стране 150 миллионов пудов хлеба. А зерно от комбайнов продолжало идти. Было отчего растеряться руководителям целинных районов области: не хватало ни транспорта для перевозки зерна, ни емкости для хранения. Не было просто надежной крыши. Но не растерялся хозяин области. По его указанию прямо в поле громоздили хлебные бунты.

Надеялись, что метровая поверхностная корка, которая может образоваться при выпадении дождей и снега, предохранит от порчи основную массу зерна.

Тем временем в Москву направлялись победные рапорты и одновременно самолетами доставлялись туда же, к обеду Н. С. Хрущева теплые душистые калачи как дары милой его сердцу целины. (Изумительный целинный калач сразу же завоевал огромную популярность в самом Оренбурге. За ним охотились гости города, чтобы увезти с собой в качестве оригинального сувенира).

Еще больше стала расти слава области, когда к ее знамени прикрепили орден Ленина за выдающиеся успехи и освоении целины. Первый орден. Это свидетельствовало о том, что наш край становился одной из важных житниц страны. Ничто не мешало Полянскому самонадеянно думать, что именно он стоит у истоков растущей славы и нашего славы и нашего калача, и местного пива и вообще всего того, что помечено оренбургской маркой. Всем должно быть ясно: если марка оренбургская - это значит марка Полянского, а раз Полянского - значит это высший класс. И пусть на сей счет ни у кого не возникает сомнения. Ну, а если вдруг у кого-то оно возникнет? Тому несдобровать, как это случилось, например, с заведующим отделом культуры областной газеты.

На поварском конкурсе в ресторане, отведав предложенный ему борщ, он не нашел достаточного основания, чтобы выделить его из ряда других борщей, присвоить ему звание оренбургского (повара забыли ему сказать, что данное блюдо за полчаса до него было одобрено «самим»). Па следующий день, когда первый секретарь обкома, прочитав в газете репортаж о конкурсе, натолкнулся на злополучную реплику, он потребовал у редактора немедленно изгнать из редакции автора заметки. Вот уж поистине о вкусах не спорят, тем более с Полянским.

Спорить с ним было опасно кому бы то ни было. В свой адрес не терпел ни малейшей критики, он требовал от людей проявления инициативы и одновременно беспрекословного исполнения его воли, его распоряжений. Он знает, что и как надо делать. Разве не благодаря ему, Полянскому, область впервые получила такие горы зерна?

И тут уместно будет напомнить о судьбе тех оставшихся в поле хлебных бунтах. Надежда на сохранность зерна оказалась призрачной. Зерно в них погибло. Весной тысячетонные бунты украдкой сгребли бульдозерами в овраги и засыпали землей, той самой землей, которая так щедро одарила людей хлебным богатством.

На фоне хлебного каравая весом в 2,5 миллиона тонн, преподнесенного оренбуржцами Родине, потери трети урожая казались мелкими издержками большого дела – крутого подъема сельского хозяйства области. Посланец Хрущева показал свои способности и хватку. В ЦК резонно посчитали, что он может таким образом в короткий срок вывести из состояния застоя и другой, важный регион страны - Краснодарский край. Туда и направляют Полянского первым секретарем крайкома партии.

Надо заметить, ему продолжала сопутствовать удача. В крае установились чрезвычайно благоприятные погодные условия. И Полянский сполна использовал их, придав развернувшимся делам выгодную ему политическую окраску.

В то время в моду входило соревнование с Америкой. Дмитрий Степанович бросил дерзкий вызов штату Айова: произвести в Краснодарском крае в расчете на душу населения больше овощей и фруктов, чем в указанном штате. Вышел победителем. Ему – очередная награда. Край же тоже стал орденоносным. Краснодарский период был для Полянского третьей ступенью ракеты, вознесшей его вплотную к вожделенным верхам. Он сел в кресло первого заместителя Председателя Совмина СССР. Член Политбюро. До самого верха было рукой подать. Взлет головокружительный. Он полон сил и идей. Ему кажется, что удача от него отвернуться не может. Однако вектор политических сил в высших этажах власти стал указывать не в его пользу. Противоборствующие силы сперва перемещают его на должность министра сельского хозяйства, а потом и вовсе отбрасывают за пределы страны - послом в Японию. Крушение замыслов. Вполне закономерное, ибо это были замыслы непомерного честолюбия: хорошо начавшаяся карьера превратилась в ярый карьеризм с его неизбежным концом.

И нет даже упоминания его имени в Советском Энциклопедическом Словаре. Но это совсем не делает чести его составителям, которые руководствовались в своей работе традициями застойного периода. Ученые специалисты, полагая, что Брежневу не доставит удовольствия встретить в печати имя Полянского, услужливо прикрыли правду истории - сделали так, будто и вовсе не существовало на политической арене страны этой заметной и глубоко противоречивой фигуры.

ВОРОНОВ И ДРУГИЕ

На смену Полянскому в Оренбург прибыл Геннадий Иванович Воронов. Убежденный враг показухи, он имел привычку делать взвешенно, основательно, не отрываясь от реальной почвы. Особенно старался, чтобы в гору шло животноводство области. Правда, в годы его правления не наблюдалось разлива молочных рек, и витрины магазинов не ломились от обилия других продовольственных товаров. Но сдвиги были. Развертывалась плодотворная племенная работа, с невиданным размахом внедрялся метод искусственного осеменения животных, росла механизация труда на фермах. Кормовая база подпиралась кукурузной плантацией площадью более чем в полмиллиона гектаров.

Однако горячему поборнику мясного скотоводства так и не удалось осуществить голубую мечту: иметь на востоке области не менее трех миллионов овец, чтобы дать в столицу и на экспорт баранину с этикеткой «Сорт высший. Марка оренбургская».

При знакомстве с областью у нового дух захватывало от неоглядной шири наших полой. Но одновременно одолевала душу тревога. Безбрежные поля могли преподнести пахарю огромное богатство, а в жестокие засушливые годы начисто загубить его труд. Ведь недаром Оренбуржье слывет краем рискованного земледелия. Так что ж, наш удел - мириться с таким положением? Неужели и наука но может на этот счет сказать своё веское слово?

Вскоре по приезде в Оренбург первый секретарь приглашает работавшего в Чите кандидата сельскохозяйственных наук Ш. Ш. Хайруллина возглавить оренбургский научно-исследовательский институт молочно-мясного скотоводства. К тому времени у молодого ученого уже вызрели и ждали своего воплощения смелые новаторские идеи. И именно на этот самый счет. Имея столь высокое покровительство, он легко убедил членов бюро обкома партии, что повсеместное внедрение системы ранней, глубокой и непременно выровненной зяби и есть то главное звено, ухватившись за которое, можно превратить Оренбуржье из зоны рискованного в зону уверенного, стабильного земледелия.

После этого ему еще легче удалось утвердить указанную идею в умах остальных руководителей и специалистов-земледельцев. Инакомыслие же пресекалось решительно.

Слепая влюбленность в своего ставленника не позволила Воронову своевременно распознать истинное лицо дельца от науки. Критический подход к деяниям своего подопечного был заслонен в его просто и надежно избавиться от губительных воздействий засухи.

В то время говорили: Хайруллин выравнивал не только зябь. Став членом бюро обкома и попутно Героем Социалистического Труда, он выравнивал и приказывал при поддержке Воронова мышление специалистов, руководителей хозяйств. Иначе, чем же объяснить то, что вся область была отдана под его эксперименты? Следовавший в эти годы благоприятный для урожайности погодный цикл создавал иллюзию, что урожаи случались именно и исключительно благодаря хайруллинской зяби. И тогда еще сильнее били в литавры, прославляя новый агрокомплекс: околонаучные диссертанты проталкивали свои «труды» о зяби в издательствах, т.е. ковали железо, пока горячо.

Но прозрение все же наступило. Король-то оказался голым. Правда, разоблачение произошло уже без Воронова, которого занимали теперь заботы куда более важные, чем пресловутая выровненная зябь - он стал во главе правительства Российской Федерации.

Казалось, ничто не могло омрачить Геннадию Ивановичу радости восхождения вверх. Даже тот немного досадный эпизод с одной публикацией в «Советской России» за несколько недель до его отъезда из Оренбурга... Тогда он, кажется, слегка покривил душой, но ведь были на то обстоятельства...

Да, действительно, случились такие обстоятельства, когда он, секретарь обкома КПСС, мог и должен был бы проявить свою принципиальность, прямоту и честность, а показал лишь заботу о чести мундира.

Как было дело? По возвращении из своего отпуска он заглянул в ЦК, где его попросили ускорить ответ Оренбургского обкома КПСС на острую корреспонденцию в газете, раскрывшей в Новоорском районе преступную деятельность врачей районной больницы. Чтобы не показать своей неосведомленности (данную статью он не читал), Воронов многозначительно заметил: в ней еще надо кое-что уточнить, проверить, не все в ней правда. Через неделю, к удивлению членов  бюро обкома,  уверенных в том, что обсуждать собственно нечего, а надо виновных отдавать под суд, ведущий заседание посоветовал не спешить с категоричными выводами по данному «еще далеко  не  ясному вопросу», отложил обсуждение, а потом вообще означенное дело спустил  на  тормозах.  Ибо Воронов, на чьем жизненном  пути  светился  новый высокий  пост, не желал  идти к нему хотя бы с малейшим   пятном на своем мундире.

Его не беспокоило, что такой образ действий руководителя нанес чувствительный удар по вере людей в справедливость, в неотвратимость наказания за совершенные злодеяния.   Разве не являются    описанные действия высокого партийного руководителя покрывательством преступников? Виден был тут и высокомерный  плевок  в сторону собкора газеты, который пытался в течение двух недель добиться приема у редактора, чтобы  выяснить, почему Оренбургский обком не отвечает на публикацию, но тщетно. Лишь случайно он узнает о грядущей новой расстановке сил и что газета уже не может повлиять на будущее председателя  Совмина. И вернулся наш  ходок-журналист  в Оренбург несолоно хлебавши, получил  нервное  расстройство и оставил газетную работу.

Ну а как же Хайруллин? Расхлебывать заваренную им кашу с печальными для себя последствиями пришлось первому секретарю сельского обкома партии Виктору Александровичу Шурыгину.

Здесь нужно заметить, что к тому времени командно-административный стиль руководства достиг в стране пышного расцвета. Об этом со всей очевидностью свидетельствует факт образования отраслевых обкомов партии. Мыслилось, что, например, сельский обком КПСС, занимаясь только сельским хозяйством, будет ближе к стоящим здесь проблемам и таким образом сфокусированные усилия руководства окажутся намного эффективнее. Умножение обкомов, не умножавшее успехов в работе, явилось апофеозом реорганизаторской деятельности Хрущева. Знаменательным было и другое явление. Центральный Комитет партии призвал военачальников, политработников армии, ушедших в отставку, взять на себя руководство сельскохозяйственными коллективами, чтобы вдохнуть в них жизнь, инициативу, активность. При этом неважно, что ты, руководитель, - не специалист, важно, что ты имеешь опыт организовывать, командовать, направлять.

Прибыли в Оренбургскую область три генерала. Прекрасные люди, партийцы, искренне желавшие принести селу максимальную пользу еще не растраченной своей энергией. «Три богатыря» - писала о них областная газета. Честно надрывали они себя в труде, выкладывались до последних сил. И все-таки из громкой пропагандистской затеи ничего путного не получилось. Видя тщету своих усилий, они вскоре стали покидать занимаемые посты. Более того, яркий представитель великолепной тройки - директор совхоза "Рубежинский" генерал в отставке Н. Г. Пономарев трагически ушел из жизни.

А теперь вернемся к В. А. Шурыгину. Как же сельский обком и его первый секретарь руководили сельским хозяйством? Вот строки отчета с пленума оренбургского обкома партии, напечатанного в «Правде» за 3 мая 1964 года.

«В области совершенно недостаточно используются имеющиеся возможности для дальнейшего подъема земледелия и животноводства...

Шаблонные директивы приносили большой вред колхозам и совхозам...

Коллективное обсуждение и решение подменялось командованием..."

Первый секретарь обкома партии В. А. Шурыгин, слабо зная сельское хозяйство, глубоко не вникал в деятельность колхозов и совхозов, не прислушивался к мнению местных работников, не проявлял должной принципиальности. Особенно ярко проявилось это в отношении к бывшему директору научно-исследовательского  института Ш.Хайруллину. По существу руководители области находились на поводу у этого человека. Дело дошло до того, что ставился вопрос о присуждении ему без защиты диссертации ученой степени доктора сельскохозяйственных наук...

На пленуме отмечалось, что Хайруллин становился на путь прямого обмана, фальсифицируя и подтасовывая отдельные данные о хозяйстве института.

На упомянутом пленуме первым секретарем сельского обкома КПСС был избран Александр Власович Коваленко. Однако его вступление в должность задержалось на 16 дней. Почему? Об этом позднее. Зато исполнял он ее 16 лет, вплоть до начала восьмидесятых годов.

КОВАЛЕНКО: ЕГО ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ

События тех лет еще свежи в памяти оренбуржцев, поэтому нет нужды развертывать перед читателем этапы руководящей деятельности А. В. Коваленко, сопровождая соответствующими обобщениями. И все же сказать необходимо.

Став первым секретарем обкома КПСС без слова «сельский» (восстановилась прежняя структура), новый руководитель, так же, как и до него, сосредоточил основное внимание на сельскохозяйственном производстве, так как по его результатам судили вообще о качестве руководства в области. На этой ниве деятельности можно и погореть, можно и возвеличиться. Как повезет. И если повезет, не упускай свой шанс.

На период секретарства Коваленко выпал самый лучший для сельского хозяйства Оренбуржья год, такой, какой с точки зрения формирования урожая и исключительно благоприятный для его уборки - в конце июля прекратились шедшие до этого, как по заказу, обильные дожди, и вплоть до ноября установилась ясная, чудесная погода. Собрать сполна и сохранить без потерь идущую с полей . небывалую массу хлеба - решение этой задачи было равнозначно свершению трудового подвига. И подвиг стал реальностью. Его свершили труженики села, горожане, воины нашей армии.

 Почти тридцатитысячную колонну автомобилей и другую технику направляли в помощь оренбуржцам центральные области страны. Когда по дорогам   целинных   районов днем и ночью непрерывным потоком шли из совхозов тысячи машин с зерном – зрелище было грандиозное, волнующее, и выражение «битва за хлеб» при виде такой картины нисколько не звучало преувеличением. Жители областного центра помнят, как в том году были завалены зерном не только элеваторы, но и прилегающие к ним улицы, а также стадионы и площадки. Но до начала октября все эти холмы и горы зерна были с минимальными потерями вывезены под' крышу. Родина получила от Оренбуржья 5,7 миллиона тонн хлеба, а валовой сбор превысил 8 миллионов тонн. За это область была удостоена второго ордена Ленина. Разумеется, успехи были обеспечены большой, целеустремленной работой всего отряда коммунистов и прежде всего энергией его руководящего ядра - обкома КПСС. И заслуга первого секретаря тут несомненна.

Однако в угаре от победы он игнорировал требования здравого смысла. Чтобы вызвать восхищение ЦК масштабами своего зернового размаха, он в счет повышенных соцобязательств по хлебосдаче сдает и то зерно, которым необходимо было основательно пополнить фуражные фонды для острых нужд животноводства. Такой своевольный образ действий становится его линией. Она крайне неблагоприятно сказывается на развитии животноводства, но благотворно влияет на репутацию руководителя в верхах. Его заботы первого плана – чтобы заметили, отметили, оценили.

Этой же цели стала служить активно развернутая им издательская деятельность. Наделенный скромной речевой культурой, А. В. Коваленко тем не менее был «автором» ряда книг и брошюр по животрепещущим проблемам хозяйственной и общественно-политической жизни области. Говорили, некоторые вышедшие издания он вообще не счел нужным прочесть самому. А зачем? Ведь для этого у него был секретарь по пропаганде.

Не питая к книгам особого пристрастия, он придерживался бытовавшего тогда мнения: вовремя сработанная брошюра о состоянии и перспективе дел в области часто значила больше, чем сами дела.

Собственные печатные «труды» - наглядные знаки общественной значимости личности, так же как и звезда Героя Социалистического труда.

Но, разумеется, куда более важную роль играет в жизни наличие верных друзей в высших сферах власти. Оно почти гарантирует надежную поддержку при трудных обстоятельствах. Вернемся же к вопросу, почему Коваленко на несколько недель задержался с прибытием к месту назначения. Ларчик просто открывался: все это время он находился в кремлевской больнице с травмой, полученной в дорожно-транспортном происшествии. А произошло оно по вине его супруги. Она изрядно захмелела на банкете в честь нового назначения мужа. По возвращении с дачи домой решила порулить сама. Машина врезалась в троллейбусный столб. Супругу Коваленко отвезли залечивать ушибы в белгородскую больницу, а самого направили в кремлевскую лечебницу, чтобы он быстрее поправился, набрал сил и здоровья для исполнения ответственных обязанностей на новом месте.

Банальная, как говорится, история. Стоило ли о ней речь вести? О таких вещах в высоких партийных кругах даже упоминать считалось неэтичным. А уж народу про то просто знать не полагалось.

Ну и далеко ли продвинул Александр Власович сельское хозяйство Оренбуржья за три пятилетия своего правления? Может быть, впереди открывались новые горизонты? В том-то и дело, что дважды героя не интересовали завтрашние перспективы. Действуя в последние годы по принципу «после меня хоть потоп», он ради сегодняшнего успеха хорошо отработанным методом нажима заставлял игнорировать некоторые важнейшие условия разумного ведения земледелия. Работая на износ, истощалась земля, еле волочило ноги обессиленное животноводство.

БАЛАНДИН: КОРЗИНА, ПОЛНАЯ ПРОБЛЕМ

Тяжелое наследство принял Анатолий Никифорович Баландин из рук Коваленко. Однако ему ничего не оставалось как, стиснув зубы, призвав в союзники терпение и выдержку, начать многотрудную работу по выправлению образовавшихся перекосов. Осуществленные без шума и треска меры остановили сползание сельскохозяйственного производства к более низким отметкам.

Жгучие нерешенные вопросы снабжения населения области продуктами питания в условиях горбачевской перестройки Баландин передал своему преемнику - последнему первому секретарю обкома КПСС Анатолию Федоровичу Колиниченко. Как эстафетную палочку на финишной прямой при забеге в светлое будущее. Палочка исписана чудодейственными формулами небывалого подъема сельского хозяйства страны, выработанными в разные годы решениями пленумов ЦК КПСС (решения немедленно признавались историческими). Вот они, слагаемые успеха: руководство партии плюс механизация плюс электрификация плюс химизация плюс... С годами увеличивалось число слагаемых, но не прибавлялось успехов.

При словах «продовольственная программа в Оренбуржье» мне представляется румянощекая русская красавица в сарафане с обворожительной улыбкой, с короной из колосьев золотой пшеницы и с корзиной снеди, полной всякой всячины. Конечно же, воображение рисует образ программы-мечты.

А как же отозвалось на желаемую мечту руководство? А в сущности никак. Последний из первых секретарей уже не располагал властными полномочиями; как он сказал на пленуме Оренбургского городского комитета КПСС в июле 1991 года, «мы остались без власти и без масс», и парторганы не в состоянии функционировать в качестве влиятельной силы. Ну, а областной Совет народных депутатов, у которого теперь вроде бы вся полнота власти, что он конкретно предпринял, чтобы потенциальную энергию тружеников села превратить в энергию действий?

Здесь опять же упование на ускоренное развитие всего агропромышленного комплекса на основе фермеризации, хозрасчета, самостоятельности, повышения производительности труда, в общем по формуле: президентская, губернаторская власть плюс химизация плюс модернизация... И тогда дело пойдет. Стоп! Не пойдет дело. Уже было. Формула себя не оправдала.

Я не могу предлагать очередную новацию. Главное, чтобы людям не мешали хозяйствовать и жить по-человечески, а способствовали на государственных и прочих уровнях.