Баландин годы спустя

Его знают все. Не удивительно: в 70-80-е годы Анатолий Никифорович Баландин был «первым лицом» области, работая сначала председателем облисполкома, затем обкома КПСС.

Почётный гражданин Оренбурга, последние годы он возглавляет областной комитет ветеранов. И вот совсем недавно решением губернатора Баландин стал первым председателем областной комиссии по помилованию осуждённых.

 – Анатолий Никифорович, в своё время вы нарушили неписаное правило: уйдя на пенсию с поста первого секретаря обкома, вы не уехали в Москву, как было принято, а остались жить в Оренбурге. Отчего так?

– Действительно, в советские времена областные руководители после отставки перебирались в столицу, где им полагался весь набор «номенклатурных» благ – госдача, кремлёвская поликлиника, столовая и т.д. А я остался на родине, потому что очень люблю родной город, я коренной оренбуржец, ещё дед мой здесь родился. Помню, очень многие удивлялись моему решению. Почему-то считалось, что у большого руководителя за годы работы обязательно должно появиться множество врагов и недоброжелателей и, соответственно, на пенсии ему лучше жить от них подальше. Я же за все эти годы не услышал ни одного злого слова, не получил от земляков ни одного недоброжелательного звонка или письма с какими-то упрёками.

– Где учились?

– После средней школы окончил Оренбургский сельхозинститут.

– В армии служили?

– Нет, в институте прошёл так называемую вневойсковую военную подготовку и получил звание младшего лейтенанта.

– С супругой как познакомились?

– Жена тоже коренная оренбурженка, как и я окончила сельхозинститут, а познакомились мы с ней во время моей студенческой практики в Чебеньках, где она уже к тому времени работала. С тех пор долгие годы мы вместе. Вырастили двоих детей. Оба по-прежнему живут в Оренбурге. Сын уже на пенсии, а дочь работает в Сбербанке.

– Анатолий Никифорович, такая любопытная деталь, когда в «Чилижнике», на берегу Урала, построили железную лестницу – спуск к реке, поговаривали, что это специально для вас, чтобы вам было удобнее на лыжню выходить. Живёте ведь рядом.

Собеседник откровенно развеселился:

– Знаете, когда я уже на пенсии в 89-м году действительно лыжами увлекся, то тогда только узнал о существовании этой лестницы. Купил пару лыж и прикидываю, где мне лучше всего к Уралу спуститься. Иду вдоль берега и натыкаюсь на этот железный спуск. Думаю – надо же, когда это успели тут лестницу сделать? Два или три года подряд я зимой чистил лопатой ступеньки от снега.

– До сих пор на лыжах катаетесь?

– В прошлом году меня немножко радикулит подвёл: врачи посоветовали особенно не напрягаться. А в нынешнем году сами видите, какая слякотная зима выдалась.

– Как член ЦК КПСС вы много раз бывали в Москве. С кем из знаменитостей знакомы? С Брежневым, например, общались?

– Практически нет. Единственный раз, когда я его близко видел, это когда мою кандидатуру на пост первого секретаря рассматривали. Ну, и по телефону ещё разговаривали, когда он по делам в Оренбург звонил. А так общался с председателями Совмина СССР и России Тихоновым, Рыжковым, Соломенцевым.

– А знаменитости из мира культуры и искусства?

– Бывало, что встречался. Только не в Москве, а в Оренбурге, когда они на гастроли приезжали. Например, Людмила Зыкина, Аркадий Райкин, Михаил Ульянов.

– В советские времена ходило множество слухов о якобы роскошной жизни партийной элиты. Помните – «а унитазы-то у них розовые»!

Собеседник вновь откровенно рассмеялся.

– Была у меня служебная дача с удобствами «во дворе». Засыпной летний домик. Когда он от ветхости начал рассыпаться, тогда только его кирпичами обложили и фундамент укрепили. Конечно, ни водопровода, ни отопления. Зимой мы там практически не бывали.

– Начало 90-х годов для всех нас стало крутым поворотом. Тяжело вы восприняли перемены?

– В психологическом плане, конечно, нелегко было. Да и в материальном тоже. Меня лишили, как и других, персональной пенсии. Но каких-то особых потрясений я не испытал. Наоборот. Через два года после выхода на пенсию я избавился от одной очень неприятной нервной болезни, у меня был тик лица. Где только ни лечился до этого, вплоть до ЦКБ! Врачи уже махнули на меня рукой. А вышел на пенсию – само собой прошло.

– Надо же! А говорят, пенсионером становиться – вредно для здоровья. Кстати, когда наше Законодательное собрание приняло закон о персональных доплатах к пенсиям, вас это коснулось?

– Да, небольшую доплату к обычной пенсии я получаю.

– А в Совете ветеранов вам какую-либо зарплату выдают?

– Чисто символические 150 рублей.

– Узнают вас сейчас, когда идёте по улице, в магазин заходите?

– Узнают. Те, кто знал раньше. Кстати, если вернуться к началу нашего разговора – почему не уехал. Когда меня убеждали, что на высоких должностях я обязательно врагов себе нажил, я отвечал: ну, раз нажил, значит, я того стою. А получилось наоборот, если на улице кто-то узнаёт, то подходят, здороваются, бывает, что за что-то благодарят.

– Откровенно говоря, когда я этот вопрос задавал, то примерно знал ответ. Руководитель области, который никому не делал зла, может и в отставке смело смотреть в глаза землякам. Как раз ваш случай.

– Я, конечно, не был «добреньким». За дело спрашивал.

– В 90-е годы к вам из областной администрации обращались за советом, помощью? У вас ведь огромный опыт.

– Нет, ни разу. Власть уже жила своими интересами. Своим умом.

– Помню, совсем немного во второй половине 90-х вы поработали в городской администрации.

– Да, советником главы города по вопросам сельского хозяйства. Как-то встретились на птицефабрике «Россия» с Геннадием Павловичем Донковцевым. (Был юбилей этого коллектива. Меня по старой дружбе тоже пригласили). Разговорились мы с мэром. И он неожиданно предложил мне эту должность в администрации. В городской черте ведь было 11 хозяйств. А я всё же неплохо знаю аграрные дела. Где-то с год я поработал. Создали мы комиссию, которая изучила состояние каждого пригородного хозяйства. Я подготовил докладную записку главе города. Сделал заключение, что надо всё возвращать в областное управление сельского хозяйства, потому что город не в состоянии их поддерживать. В своё время эти совхозы и колхозы создавались с расчётом на шефскую помощь со стороны крупных промышленных предприятий. А в 90-е годы о какой помощи можно было говорить? Сами заводы и фабрики едва концы с концами сводили. Геннадий Павлович всё-таки решил попробовать сохранить пригородные хозяйства в ведении городской администрации.

– Вы вновь вернулись на пенсию?

– Да, а через какое-то время мне предложили возглавить областной Совет ветеранов. Помню, я как раз лежал с радикулитом, товарищи долго-долго уговаривали меня. Ну, ладно, говорю, давайте поработаю год-два, пока вы другую кандидатуру не подберёте. Но втянулся, работа пошла. Так до сих пор и остаюсь в Совете.

– И самое последнее изменение в вашей биографии – возглавили комиссию по помилованиям.

– Да, не мог отказать губернатору.

– Честно говоря, на его месте я бы не сделал другой выбор. Уже из-за того хотя бы, что, имея возможность, вы, тем не менее, отказались от столичных благ, чтобы жить жизнью рядовых земляков. Анатолий Никифорович, согласитесь, это огромная ноша – миловать или нет.

– Моральная, психологическая ноша! То есть физическая, рабочая нагрузка, может быть, и невелика, но вот моральная ответственность огромна. Пусть за комиссией и не решающее слово – мы лишь высказываем своё мнение губернатору по тем делам осуждённых, которые рассматриваем.

– Персональный состав комиссии уже определился?

– Да, в неё вошли известные в Оренбуржье, авторитетные люди. Например, Владимир Фёдорович Глазунов, который много лет проработал в прокуратуре. Виктор Васильевич Дорофеев, известный наш краевед, почётный гражданин города, Николай Павлович Ерышев, народный художник России и тоже почётный гражданин Оренбурга, писатель Корсунов Николай Фёдорович, Кривенко Анатолий Борисович, известный журналист из газеты «Южный Урал» (наверное, попросим его освещать нашу работу в прессе). Ну, и другие не менее уважаемые люди.– Комиссия уже собиралась?

– Да, было организационное заседание. Как говорится, представились друг другу. Хотя, конечно, в основном и так все хорошо знакомы. А уже первое рабочее заседание будет 15 марта. Уже подготовлены материалы для рассмотрения. Это дела на десять заключённых. Материалы поступили к нам из центральной комиссии, которые она не успела рассмотреть.

– Кстати, в обществе до сих пор спорят, нужна ли смертная казнь. Сторонники её отмены ссылаются на Европу. А почему бы не вспомнить про Америку с её электрическим стулом. Или не менее цивилизованную Японию, где убийц, тем не менее, казнят и никого не спрашивают, можно ли. А вы как к этому относитесь?

– Моё личное мнение – рановато нам отменять смертную казнь. Что нам Франция, Швеция, Дания, где уровень преступности несравним с нашим. Неужели Чикатило должен был сидеть в тюрьме? А ещё вспомните о том, что преступников тюрьма не пугает. Для многих рецидивистов это вообще – родной дом. Утром тебя поднимут, завтраком накормят, поработаешь немного, а вечером спать уложат. Многие, выходя на волю, просто не находят себе места в жизни и снова возвращаются в привычный лагерный мир. Вот для таких преступников лишь перспектива лишиться жизни – единственный тормоз. А тюрьмы они давно не боятся.

– Ваши личные взгляды не войдут в противоречие с общественной должностью, когда вам нужно будет не карать, а миловать преступника?

  – Так ведь преступник преступнику рознь. Неужели водитель, по оплошности задавивший пешехода, отсидевший большую часть срока,  не может быть помилован? Я в материалах буду стараться увидеть прежде всего человека. Если нам представят на рассмотрение убийцу, зарезавшего целую семью, включая годовалого ребёнка, о каком помиловании может идти речь?! Добреньким быть легче всего. Кстати, вспомните, почему расформировали центральную комиссию по помилованиям. В 2000 году она представила на помилование президенту свыше двух тысяч человек! Можно ли говорить о каком-либо качественном подходе к каждому случаю? А президент, доверившись заключению комиссии, почти всех помиловал. Сколько было писем, жалоб, возмущения по этому поводу! В 2001 году комиссия опять представила президенту две тысячи дел. Но он подписал уже только двадцать. И принял решение распустить центральную комиссию, передать её функции в регионы.

– А к вам, как к председателю областной комиссии, уже обращаются оренбуржцы?

– Звонят, приходят. Дело в том, что общественность плохо себе ещё представляет, что и как. Приходит женщина: «Анатолий Никифорович, я принесла заявление на помилование брата». Объясняю, что заявление должны писать не вы, а ваш брат. И не мне, а администрации колонии, где он отбывает срок наказания. Мы постараемся через средства массовой информации донести до людей эту информацию.

– Чем любите сейчас в свободное время заняться?

– Читаю. Правда, меньше, чем раньше – есть проблемы со зрением. Люблю пешком пройтись. Телевизор смотрю мало, только новостные программы. Особенно мне нравятся новости на НТВ.

– Супруга тоже на пенсии?

– Она вообще почти всю жизнь не работала, потому что весь дом, домашние хлопоты – на ней. Домработниц у нас никогда не было.

– Благодарю, Анатолий Никифорович, что нашли время для нашей встречи. И ещё, как коренной оренбуржец, хочу сказать вам спасибо за то, что 13 лет назад остались с нами!