В Оренбург, к режиссеру!

На прошлой неделе в Оренбургском драматическом театре имени Горького чествовали Александру Павловну Жигалову. Народной артистке России в сентябре исполнилось 85 лет. Она – единственная в Оренбуржье народная артистка. Причем не на сегодняшний день, а в истории. Народные артисты были и есть, а народная артистка – одна.

У Александры Павловны долгая жизнь, в том числе и сценическая. В Оренбург она приехала уже с тринадцатилетним творческим стажем и проработала в нашем театре – подумать только! – 54 года.

У Жигаловой не биография, у нее – судьба, достойная обстоятельного повествования. Сегодня остановимся на одном из сюжетов, коих в ее жизни достаточно, – на ее приезде в Оренбург и первых актерских работах в нашем театре.

- Шурочка, тебя какой-то интересный мужчина спрашивает, - заглянули в гримерку к Жигаловой после спектакля. Играли «Заводских ребят» - пьесу прочно и справедливо забытую - на гастролях в Минеральных Водах. Александра Жигалова – уже заслуженная артистка Кабардино-Балкарской АССР, конечно же, в главной женской роли.

Мужчина и в самом деле оказался интересным.

 - Здравствуйте. Я – главный режиссер Оренбургского драматического театра Юрий Самойлович Иоффе. Посмотрел сегодня ваш спектакль. Вы мне очень понравились», - обратился он к актрисе. И без обиняков предложил: «Может, поедете к нам?»

 - Куда это к вам? – несколько растерялась Жигалова. – Это где «Капитанская дочка»?

Про Иоффе она и слышала, и читала. Он был известным режиссером, заслуженным деятелем искусств РСФСР, заслуженным артистом Казахской ССР и Узбекской ССР. В Москве, где Оренбургский драматический периодически гастролировал, его именовали театром имени Иоффе.

Жигалова с мужем Владимиром Бурдаковым работали в Нальчике, в республиканском русском театре. Были хорошо устроены – получили шикарную квартиру на центральной улице. Шурочке дали звание, и играла она только первоплановые роли. Имела успех, среди ее поклонников были и сановные. Первый  секретарь местного обкома обязательно появлялся в театре, когда Жигалова играла в «Барабанщице», и аккурат к сцене, когда героиня танцевала на столе в купальнике.  Настоящий мужчина не мог не оценить эффектную исполнительницу и ее актерский темперамент. Но… В налаженную жизнь вторглись политические обстоятельства. В конце пятидесятых в город стали возвращаться сосланные в Казахстан балкарцы. Они затаили обиду на кабардинцев, отобравших их жилье и имущество, не только воспользовавшихся ситуацией, но и поучаствовавших в ее создании. Обстановка в республике накалилась, случалась даже кровная месть. А в театре появилось сразу три труппы – к русской добавились балкарская и кабардинская. Творческая жизнь мало-помалу стала напоминать коммунальную. Так что к моменту появления Иоффе актерская чета Бурдаков – Жигалова уже даже и не сидели на чемоданах. Вещи были отосланы в Белгород, на родину Александры. Там она делала первые сценические шаги, там познакомилась с мужем, там их помнили. Белгородский театр с удовольствием их брал и ждал.

Но вмешалась судьба в лице Юрия Иоффе. Он и в отпуске, на водах или где он его проводил, никогда не упускал случая посмотреть гастролирующие коллективы, искал новых артистов. Находил не всегда, а вот в этот раз повезло: «Вы мне очень понравились», - сказал он Жигаловой. Хотя играла она, по ее собственному самокритичному выражению, «так, какую-то героиньку». Но на то он и настоящий режиссер, чтобы увидеть потенциал в актрисе. Она, несмотря на звание заслуженной, была еще молода – всего-то двадцать девять лет и имела красивую внешность. Не оценить эти достоинства было нельзя.

- Ну, в общем, в сентябре я вас жду, - сообщил как о деле решенном Юрий Самойлович и написал адрес.
Жигалова не сказала ни «да» ни «нет», слишком неожиданным было предложение, ответила что-то вроде «мы вам сообщим, что надумаем».

Двинулась актерская чета все-таки в Белгород, там огляделись, зашли в театр, после чего Шура и сказала мужу:

 - Давай поедем в Оренбург. Мы поедем к режиссеру. Мы работали всегда с хорошими режиссерами.

Хороший режиссер – это было все, это значило, что будет интересная работа, а значит, и интересная жизнь. Никаких особых условий, «райских кущ» обещано не было; Александра Павловна не помнит, чтобы об этом заходил разговор. Шикарная новая квартира была оставлена без сожалений. Ну, может, о ней и вспоминали, пока ютились втроем в одной комнате рядом с другой актрисой Улановской и ее семьей. Но не это было главное, хотя теперь, когда материальный успех считается важнее всего остального, наверное, в это верится с трудом.

Шел 1960-й год. В Москве «оттепель» и «Современник», актеры которого называли себя «детьми ХХ съезда». В провинции тоже подули свежие ветры, и мхатовский академический реализм начинал прорастать новым «современниковским» репертуаром. Но до режиссерского и концептуального театра еще не дошло, театр оставался актерским. Режиссер закладывал смысл спектакля не в собственную оригинальную трактовку пьесы, не опирался на метафоры и аллегории сценографии, а поручал содержательно высказываться актеру. Актер был рупором постановщика. Юрий Иоффе тоже делал ставку на исполнителей, с которыми работал тщательно и подробно. «Почему мы не записывали  за Юрием Самойловичем? – сокрушается Александра Павловна. – Молодые были, все хихикали». Между прочим, Иоффе никогда не повышал на репетициях голос.

Хорошее было время. Театр любили, ценили и посещали. В нишах здания драматического театра на Советской красовались коллажи из фотографий, запечатлевших сцены  спектаклей. Фланирующая в воскресенье по главной городской улице публика с любопытством их рассматривала.  Артистов, тем более ведущих, оренбуржцы знали в лицо. К тому же в киосках продавались открытки с портретами актеров Оренбургского драматического. Да-да, такие же, как фотографии известных советских киноартистов. В атмосфере всеобщей любви актер расцветал.

Жигалова по амплуа героиня, с этим не поспоришь, и на оренбургскую сцену она сразу вышла в главных ролях. Самая первая - Лалома в спектакле по пьесе австралийского драматурга Димфны Кьюсак – признанной обличительницы буржуазного общества - «Рай в Тихом океане». Потом театр поставил еще одну ее пьесу. Писательница приезжала в Оренбург, и это стало событием – не всякий раз и не во всякий советский город приезжает западный автор, чтобы взглянуть на театральную интерпретацию своего произведения.

Жигалова не сразу вошла в роль. Это ее особенность: ей требуется что-то понять, как-то примениться к героине. На читке, предшествующей репетициям на сцене, она казалась робкой. И тогда Иоффе назначил на роль еще одну исполнительницу. Жигалова считает, что режиссер испугался, вдруг да новенькая не справится. Но, скорее всего, мудрый постановщик хотел ее соперничеством подстегнуть. Не случайно же вторая исполнительница на сцену так и не вышла.  

Из громких ролей Александры Павловны на память сразу приходит Дездемона из шекспировского «Отелло». Это уже ставилось именно на Жигалову. Справедливости ради следует сказать, что и Отелло у Иоффе имелся. Так что выбор делался в пользу двух актеров. Вторым был Виктор Павленко – на редкость фактурный артист, идеальный герой-любовник (секс-символов тогда не водилось).

Какое у нас представление о Дездемоне? Невинная жертва ревнивого мавра. Знатоки Пушкина поправят и процитируют: «Отелло не ревнив, он доверчив». Если уж начистоту, то и доверчив, и ревнив. Дездемоне от этих уточнений никакого толка: все равно задушит. Старое и не очень четкое фото Жигаловой – Дездемоны запечатлело на прекрасном лице задумчивость и самоуглубленность. Нежное, женственное создание, «чистейшей прелести чистейший образец». В традиции, так сказать. И в соответствии с внешними данными исполнительницы, в общем-то, обрекавшими ее на роли «голубых» героинь. Но вот неожиданность: Юрий Иоффе облекает свою Дездемону в сверкающую металлом броню. Такой, не уступающей воинственностью мужу-полководцу являлась белокурая венецианка. Она полюбила Отелло не за одни только муки, но и за отвагу, силу, мужественность и готова была разделить с ним все тяготы боевой жизни. Но он-то ее полюбил все-таки за то, что она была иной, чем он, - сердечной и обворожительной, покорной, любящей и самоотверженной. Дездемону Александра Жигалова играла на кремлевской сцене во время столичных гастролей нашего театра. Зрители, приходившие за кулисы с выражением восторга и благодарности, признавались, что украдкой плакали, когда Дездемона - Жигалова пела.

Вряд ли режиссер просто придумал эту двойственность героини – сочетание душевной хрупкости и твердости характера. Пожалуй, он нашел этот сплав в актрисе. Босоногое детство, годы фашистской оккупации отозвались в ее натуре особым образом – неумением и нежеланием сетовать на превратности судьбы, привычкой полагаться на собственные силы, и значит, сознанием, что их надо крепить… В ней чувствовался стержень. Удивительно, что после всего, что Шурочка видела и перенесла, она не перестала быть оптимисткой и хохотушкой. То, что других злило и раздражало, у нее вызывало заливистый смех. Зажигалка  - метко прозвали ее в театре. Самое интересное, что и сейчас она такая.