И жизнь, и дети, и любовь

В этом году заслуженный художник России Александр Овчинников отметит 75-летие - он родился в 1928 году. Но в паспорте стоит другая дата - 1929 год. С легкой руки отца, который хотел, чтобы сын пошел в армию повзрослевшим, он стал на год моложе. Желая исправить ошибку в паспорте, он обратился к полковнику военкомата, когда пошел служить в армию. Но тот ничего менять не стал. Так и остался Александр по паспорту на год моложе. Он действительно не по годам молод, бодр, энергичен, полон сил и до сих пор активно работает. Впрочем, ничего удивительного в этом нет - Овчинников из рода долгожителей; прадед прожил 116 лет, бабушка - больше ста, матушка - 89 лет. Сам же Александр Иванович дедушкой стал не так давно, его внучке, первой и пока единственной, всего два года.

Художник Овчинников вспоминает, как сложилась его личная жизнь за эти непростые для него и страны годы.

Шурка-тракторист

- Я всегда мечтал восстановить генеалогическое древо своего рода. Но, к сожалению, в 30-е годы многие церкви были разрушены и архивы с метриками куда-то запропастились. Знаю только, что мои предки переселились в село Балейка Бузулукского уезда из средней полосы России.

Прадед Роман Васильевич был мастеровым мужиком: построил большой дом на хорошем фундаменте - пятистенку с шатровой крышей. Да еще два ряда сараев с кладовыми, погребами. В поселке Мокром, что недалеко от моей деревни, есть лес. Так его до сих пор называют романовским, в честь прадеда. Нас же по-уличному звали Романовыми, хотя мы Овчинниковы.

Дед Кузьма Романович числился в состоятельных - имел пять коров, пару быков, про овец, свиней и другую живность не говорю. Но его не раскулачили, как двоюродных братьев. Он схитрил: отдал свой огромный двор колхозу, где содержался весь скот, в том числе и наш. Сам устроился работать сторожем. А иначе бы все отобрали, да еще в Сибирь отправили.

Мне было четыре года, когда разразилась страшная беда - голод. Хлеба не было. Люди вымирали семьями. В Балейке есть братская могила - напоминание о том трагическом времени. Нас спас дед, умница. Он, словно предчувствуя неурожайный год, разводил кроликов и держал огород.

Только мы вроде зажили немного лучше - в 1939 году был очень приличный урожай, как новое испытание - война. На фронте погибли мой старший брат Павел и дядя Василий Кузьмич, самодеятельный поэт. Его стихи в селе все знали наизусть, да и сейчас некоторые их помнят. А брат хорошо рисовал. Я от него не отставал. Он выписал для себя и меня журнал "Юный художник". Отец, увидев наше увлечение, привез из Самары краски. Я не знал, как ими пользоваться, а потом освоился - бензином разводил и писал как заправский художник.

Когда началась война, я пошел на курсы трактористов. Там хоть кормили - не ахти как, но все же. Дома и этого не было. Отца забрали в 43-м в трудармию. А через год он вернулся худой-прехудой. Есть было нечего и мы собрали прошлогодние оттаявшие колосья, из которых мать испекла лепешки. Вся семья заболела септической ангиной. Особенно плохо было отцу. Вскоре его не стало. Тогда много народу поумирало от этой болезни. Меня спасли - выходили коровьим молоком.

В этот же год в Балейку приехал художник Николай Васильевич Кудашев из Оренбурга. Писать портреты передовиков. Ему сказали, что в селе есть художник Шурка, тракторист. Когда он увидел мои работы, то поинтересовался, у кого я учился. У брата, говорю, да по журналу "Юный художник". Николай Васильевич посоветовал мне учиться: "Москва далеко, не доедешь, а вот в Оренбург приезжай".

Только через два года я оставил родное село и поехал учиться на художника.

Учеба в студии

Городская послевоенная жизнь. Карточная система. Поселился у родственников - двоюродной тети Сони - и устроился оформителем в художественную мастерскую горкомхоза. Рисовал лозунги, плакаты, формовые работы скульптора Петина, отца Надежды Гавриловны. Тяжело было, но я ведь крестьянский, крепкий, здоровый парень - тракторист. Приходилось заборы красить, расписывал и ковры на клеенке - "Утро в сосновом лесу", лебедей всяких. Продам на рынке, уже какие-то деньги, которые посылал матери в деревню. А оттуда мне привозили картошку. Но готов был перенести любые трудности, потому что попал в среду хороших художников. Начал учиться в студии при Оренбургском Союзе художников, где преподавали такие мастера кисти, как Александр Федорович Степанов, он окончил Ленинградскую Академию художеств, и Николай Васильевич Кудашев, выпускник Московского высшего художественно-промышленного училища - "Мухинки". Я познакомился с Николаем Болодуриным, Лященко, Соколовым.

В 1947 году я впервые принял участие в выставке, которая проходила в краеведческом музее. И вот уже 55 лет моей выставочной деятельности.

Через два года я пошел служить в армию. Попал на Кавказ.

Там, на родине Шота Руставели, было спокойно. Меня зачислили в полковую школу. Ни разу до этого не держал оружия в руках. Первая стрельба - даже в "молоко" не попал. А потом так наловчился, что 96 очков из ста выбивал. Стрелял как снайпер. Из любого вида оружия. В награду дали отпуск и подарили именные часы.

В армии меня оценили как художника. Я был начальником библиотеки в клубе полка - писал портреты членов партии и правительства, участвовал в выставке военных художников в Тбилиси, где представил портрет командира. Ему он очень понравился.

Женитьба с налету

В первый раз я влюбился в школьные годы в одноклассницу. Мы с ней вместе участвовали в художественной самодеятельности - делали на сцене спортивные фигуры.

Однажды во время выступления она случайно коленкой попала мне по подбородку - ползуба как не бывало. Но я был влюблен и все ей сразу простил.

В пятом классе к нам приехала учительница из Ленинграда. Мне она сразу понравилась, хоть и была старше на 10 лет. Оказывается, не один я был в нее влюблен. Председатель колхоза - он был инвалид, с одной рукой, - оставил семью и ушел жить к молодой учительнице. Шла война, а жизнь продолжалась: люди влюблялись, разводились, женились.

После переезда в Оренбург почти не встречался с девушками. Надо было деньги иметь, да и выглядеть поприличнее. Как я мечтал носить шляпу, для меня она была символом состоятельной жизни. Я же сам себя не устраивал - нищий, на штанах заплатки, одет по-деревенски. На улицу-то лишний раз старался не выходить - стеснялся. Поэтому решил полностью отдаться творчеству, писал этюды. И все-таки один роман до армии у меня был. Тамара - приятная девушка из интеллигентной семьи, но она не дождалась меня из армии - выскочила замуж.

Отслужив, я вернулся в Оренбург - скитался по квартирам. Шагу не ступи, того и гляди выгонят. Поэтому толком ни с кем не встречался. Ну а потом в моей жизни появилась Лида, и все сразу изменилось. Она только закончила школу, я на 11 лет был старше ее. Красивая, интересная, с характером. Я ее целовать - она не дается, чувствую: порядочная девушка. Ей наговорили про меня: зачем тебе старый нужен? А вот с годами разница в возрасте как-то сгладилась. Сейчас и незаметно, что я на столько старше жены. Предложил ей сразу же замуж - с налету. Если бы она сказала: давай подождем, точно не женился бы - не смог бы долго ждать. Через две недели расписались, несмотря на то, что отец Лиды был против нашего брака. Сняли квартиру и начали нашу семейную жизнь. Спустя три года родилась Лиля. Я не расстроился, что девочка, а не сын. Только договорились с женой: ей имя дает она, а будущему сыну - я. Роман появился через пять лет, я его так назвал в честь прадеда.

Лидия Сергеевна - мой надежный тыл. Я, как и все художники, немного разгильдяй. Жена по образованию педагог (я настоял, чтобы она окончила институт) и упорядочивает всю мою жизнь. На ней держится семья. Почему у меня есть успехи в творчестве? Да потому что 43 года со мной рядом такая женщина.

Она отпускала меня на 2-3 месяца в Дом творчества в Подмосковье, около 20 раз ездил туда, упорно работал и привозил по сто работ. Там познакомился с известными российскими художниками - Пластовым, Ткачевым. Через творческие дачи вне конкурса поступил в Академию художеств. Но поскольку был семейным человеком, а материально жилось тяжело, то пришлось оставить учебу и вернуться домой. Я ведь нигде по сути не учился, поэтому мне так много давали поездки на творческие дачи. И жена это понимала.

Дед - на старости лет

Есть такое изречение - где нет свободы, не может быть любви. Мы воспитывали детей в любви и никогда не навязывали им, кем быть. Дочь окончила педуниверситет, сейчас преподает там. Видно, способности жены передались  ей, а мои - сыну. Как я ни был против того, чтоб он стал художником, Роман меня не послушал и сам сделал свой выбор - теперь вместе работаем в одной мастерской. Благо, что большая и можем там с ним уединиться.

Сейчас я даже рад, что сын пошел по моим стопам - порой делаю ему замечание, а он все равно все делает по-своему. Мне нравится, что он реалист, как и я, но меня не повторяет, ищет свою линию, свою струю в творчестве. Первая его персональная выставка показала, что у него есть характер, который позволил ему работать в самобытной манере.

Роману 36 лет. Жениться пора, но он не торопится. Мечтаю, чтоб он подарил мне внука. Как я обрадовался, когда дочь, хоть и поздно (в 38 лет), родила мне внучку. В 72 года я стал наконец дедом. Это такое счастье - ни с чем не сравнимое. Хочется и жить, и работать ради этого родного человечка. Не знаю, любил бы я так внука? Я нюнькаюсь с нею: гуляю, играю, и когда она в скверике чем-то занимается, незаметно делаю наброски в блокноте. Она тоже рисует - боже мой, какая забавная абстрактная живопись! У нее жажда рисовать! Не знаю, что потом из этой затеи выйдет, но сейчас главное - приучить ее к труду и с детства привить любовь к красивому.

Стимул для творчества

Художник должен все время быть влюблен. Если не любишь жизнь, цветы, женщину, красоту - ничего не создашь. Только в состоянии влюбленности душу и сердце отдаешь работе. Очень люблю писать портреты, близких мне людей. Больше всего рисовал маму - более ста портретов, включая рисунки и этюды. На втором месте - жена, потом идут дети, сестра Раиса Ивановна, знаменитая доярка и бабушка.

Когда ее рисовал, а ей было уже 100 лет, она все приговаривала: Шурка, у тебя золотые руки.

На здоровье не жалуюсь - в 69 лет впервые оказался за границей, в Индии. Перед поездкой у меня было зрение +3,5, а оттуда вернулся зрячим - читаю газеты без очков. Как будто зрение прояснилось, мельчайшие детали различаю.

Мечтал когда-то иметь большую семью, но не вышло. Обидно, что род на глазах вырождается. У прадеда было 11 детей, деда - 9, отца - 5, у меня - двое. У дочери - один ребенок. К чему мы идем? Раньше хуже жили, а о потомстве заботились. А сейчас для чего живем? Я - не святой, конечно, грешил, но семья, дети для меня всегда были самым главным в жизни. Это то, что помогает творить.