Постоянная величина Александра Зелепухина

1. О СТРАНЕ

- Александр Григорьевич, вспомним должности, которые вы занимали: завуч Новоорской средней школы, секретарь комитета комсомола Орского территориального совхозного управления, первый секретарь Оренбургского обкома ВЛКСМ, а потом Оренбургского райкома КПСС, завсельскохозяйственным отделом обкома КПСС, генеральный директор НПО "Южный Урал", первый зампредседблисполкома, председатель облагропрома, начальник областного управления сельского хозяйства, первый заместитель главы областной администрации, член Совета Федерации, директор Всероссийского НИИ мясного скотоводства… заместитель председателя комитета Законодательного собрания области… А теперь вопрос: какую из них вы считаете пиком своей карьеры?

- Первый секретарь обкома комсомола. Это было здорово. Там все отношения строились на авторитете, на доверии. Надо было с человеком так поговорить, чтобы он сделал дело не за деньги, а от души и по своему умению. Зарплата-то была мизерная… Очень нравилась мне работа первого секретаря районного комитета партии. Был тогда период, когда в Оренбуржье развивалась газовая  промышленность. Все добывающие объекты строились в «моем» районе, так что пришлось двояко: хорошо, что добывался газ, но в то время был огромный дефицит рабочей силы. Уборщица на строящемся газовом комплексе получала на уровне секретаря райкома.

А разве ее труд сравнить с трудом доярки? Тогда в районе имелось огромное количество скота: до 28 тысяч коров. Сейчас и близко нет такого… Нагрузка была до ста коров на работницу. Приходилось мобилизовать на это дело даже  бухгалтерские службы, экономистов, брать женщин из детских садиков, домохозяек. Но мы вышли из положения: всеми силами начали конкурировать с газовой промышленностью. Те деньгами брали, а мы - значимостью труда и… условиями! Начали хотя бы раз в день, но кормить: механизаторов – в мастерских, доярок – на фермах. Сауны начали строить на фермах, теплые туалеты…

- Сауны на фермах в середине семидесятых - это впечатляет…

- Но, честно говоря, самый-самый пик мой – когда я был председателем промышленного комитета области, первым зампредом облисполкома. Большая власть в руках и большие возможности. Тогда объединили воедино производителей сырья, переработку, строительство, транспорт, науку – родился Агропром. Первые два года были сплошные мучения. Но как любой инструмент надо сначала освоить, так мы осваивали и управление такой громадиной.

Внедряли интенсивные технологии, хозяйственный расчет, арендные отношения – и область стремительно пошла вверх. К середине восьмидесятых мы достигли успехов, которых никогда не было и, если честно сказать, долго теперь не будет. Тогда строили в совхозах-колхозах по 20-50 квартир в год, газифицировали дома, получали ежегодно по три, три с половиной тысячи единиц техники. Сама собой решилась проблема закрепления молодежи на селе.

То есть стоило только государству хоть немного обратить внимание на сельское хозяйство, дать ему жить – как оно молниеносно ответило великолепными результатами: надои были по две с половиной тысячи, привесы были на все стадо по 550 грамм в сутки. Сегодня это гроссмейстерские показатели. Мы в сельском хозяйстве почти перешли на двухсменную работу. Во второй половине восьмидесятых много внедрялось хорошего - потому что государство российское впервые за всю свою историю очень внимательно занялось агрокомплексом. Это, я считаю, было золотое время для аграрного комплекса, вся страна работала на сельское хозяйство.

- А что же тогда  при все этом в магазинах - огромная нехватка всего,  рулоны талонов, очереди с шести утра, постоянные перебои – молока, сигарет, сахара – да почти всего? Как это совместить с тем, что вы говорите?

- Я полагаю, там два страшных момента были. Во первых: делались огромные запасы. На орском мясокомбинате лежало до двенадцати тысяч тонн мяса.

- Зачем?!

- Так называемый продовольственный стратегический запас... А сколько складов было в тундре, сколько складов было на севере – огромное количество продуктов собрано и сконцентрировано и просто хранилось? И второе. Я полагаю, мы очень много помогали загранице. Имелся так называемый союзный фонд и республиканский фонд: по мясу, животноводческой продукции… И ты попробуй по графику в него не отгрузи!

Ежедневно пять вагонов холодильников уходили с предприятий области - мясо, масло, яйца… Помню, мы с Анатолием Никифоровичем Баландиным рассматривали обеспечение Оренбуржья и мечтали о том, чтобы хотя бы десять тысяч тонн мяса дополнительно оставили в области. Мы бы сняли все талоны, всякую напряженность…

- Что же у нас за политика такая была, что за государство, что за руководство?!

- Сам удивляюсь. Главное, неизвестно – куда вот это все уходило, до сих пор не представляю. Понятно:  наполнялись резервы. Но они же каждый год наполняются! Ну наполнили, потом обновили, так освободившееся же должно идти в торговлю! Я помню цифры. Оренбуржье тогда производило 270 тысяч тонн мяса. Один миллион четыреста тысяч тонн молока. Нам не просто хватило бы того молока и мяса – это в несколько раз превышало медицинские нормы питания!

Я отвечал за продовольствие и знал, сколько производят. Но нам жестко было сказано: вы имеете право для потребления внутри области использовать 34 000 тонн мяса. Все! И попробуй хоть один килограмм этого мяса взять вне квоты. Точно так же по молоку. Точно так же по маслу. Отсюда нехватка. Доходило до того, что получая иностранную машину-маслодельню, я думал: а как добавить в это масло чуть больше воды, чтобы можно было хоть как-то обеспечить людей.

- Переход качества в количество хотели осуществить…

- Это не говоря о хлебе, о зерне. Той цифре, которой мы сегодня радуемся – да в те годы это называлось неурожай! 3 миллиона 950 тысяч тонн у нас был только план поставки хлеба. И попробуй ты задержи… Главная задача была не вырастить, не собрать - вывезти хлеб! И мы вывозили с наших элеваторов – караваны и караваны…

- И куда привозили?

- В различные адреса. И в Сибирь, и на Север, и за границу, конечно… Товарность животноводческой продукции в Оренбургской области была 68% Товарность зерна – 72%.

- На что же была направлена подобная политика?

- Получается - на создание самого острейшего дефицита продукции.

- И кто этим занимался?

- Тот, кому нужно было изменить режим. Мы становились тогда высокотоварной областью. По сельскому хозяйству нам не хватило тогда трех лет, чтобы мы полностью завоевали европейские рынки… А сегодня у нас мяса не хватает для потребления. Его уже обязаны завозить.

- Странно получается… Значит, тогда вывозили - и мяса не хватало, а теперь завозим - и полно. Или наоборот, как раз и не странно, а логично как раз получается, нет?

- Вопрос прост, как дважды два. Покупательская способность того времени была несравнимо  выше, в разы выше, чем сегодня. Если сегодня людям дать зарплату, а в магазины - цену тех лет, то на полках ничего не останется.

- Или к зарплатам и ценам тех лет - сегодняшнее товарное изобилие… Очень жалко, что тут можно или – или, согласен. Ну, тогда итожу: венцом своей карьеры вы считаете не место в Совете Федерации, а непосредственную работу  с людьми, когда могли видеть ее результаты?

- Абсолютно правильно. Тем более, что результаты постоянно улучшались – жилье строили, газ пришел в село, автобусы стали ходить, асфальт почти подвели, связь наладили, телевизоры стали покупать. Я считаю мерилом всего, что труд в сельском хозяйстве становился не таким каторжным, каким был испокон веков

2. О ЖИЗНИ

- Ваши взгляды на общество, на государственное устройство, остались неизменными за последние десятилетия или подверглись определенной корректировке?

- Казалось бы, сегодня мы имеем в достатке профессионально подготовленные кадры. Работают институты, университеты, резко увеличился прием на все отрасли. И в то же время – дефицит классных специалистов. А в конце восьмидесятых мы дошли до момента, когда кадры на селе были очень сильные. Бригадиры зачастую встречались с высшим образованием! Свыше сорока единиц техники обслуживать – нужны были умные парни. Первые фермеры ведь родились во времена советские, стали давать хорошие кредиты, технику, и в фермеры пошли специалисты, люди с высшим образованием.

В советское время система управления – тоже ведь была демократия. Избирались депутаты – может быть, по подсказке избирались, это было – но подбирали все-таки лучшего механизатора, лучшую доярку, лучшего специалиста…

- Лучшая доярка не значит лучший депутат…

- А сегодня депутат кто такой? Тот, кто деньгами пробил дорогу! Я на них насмотрелся. Был вот у нас зампредседателя комитета по бюджету, второй штурман эскадрильи из Иркутска… Я его спрашиваю: Володенька, ты можешь мне перевести слово «бюджет»? Он на меня хлоп-хлоп глазами… «А зачем мне это знать – у меня есть консультанты, советник, помощники, они это дело знают». А ты тогда для чего? А я, говорит, руковожу. Как может руководить штурман? Он вон даже в эскадрильи не первый, а второй.

Или когда в Совет Федерации избирается футболист, а за ним и второй. «Ты хочешь быть сенатором?» - «Хочу!»…

Лучший состав СФ  был тогда, когда его представляли руководители регионов, республик и областей.

- А то устройство, которое теперь? Или не от устройства зависит?

- Не от него. Зависит от требовательности к людям, которые занимают высокие посты. Любое устройство будет работать и любое не будет работать, если будут или не будут работать люди.

Разница в зарплате - пусть будет, но не такая огромная, как сейчас. Вот наш недавний главврач больницы Войнов, хирург уникальный, администратор – и пусть бы он получал много и жил как при коммунизме. Или лекальщик высококлассный. Но человек, который получает больше чем профессор только потому, что он сторож у газовиков – не должно так быть…

 

3. О СЕБЕ

- На что вы последний раз потратили крупную сумму денег?

- О, тут понятно – и в последний, и в предпоследний… Я строюсь. Почти закончил строительство. В Учхозе, в Пригородном. У меня дом, одноэтажный, не сказать даже, что коттедж... Но 130 квадратных метров, площадь приличная. Много пришлось средств вложить. Продал квартиру, продал гараж и машину, продал дачу – всё приобретенное ещё в советское время. Взял кредит пятьсот тысяч, уже скоро расплачусь.

- А как добираетесь до города, без машины?

- А на «газели»! Мне кажется, они здорово выручают людей. Всего три-четыре минуты ждешь – и пожалуйста.

- Место хорошее?

- Очень. Выбирал сам.  Мне и в Ростошах предлагали, среди этих дворцов. Но я построился там, где живут рабочие Учхоза. Были готовые фундаменты под дома, я один выкупил. Там двадцать соток, лесополоса… мне интересно. В общем, в последние годы любые средства, все премии, все остальное – все идет на стройку. У меня по старой советской привычке, когда, помните, за дачу надо было отвечать от гвоздя до высоты крыши, на все имеются квитанции, справки

- На все абсолютно?

- А как же! Вдруг приедут – «ты где взял?»  - а вот! И за сколько квартиру продал, и все остальное. Конечно, в чем нынешний режим мне помог – я бы наверное, в советское время не имел такого – я приватизированную квартиру продал. Хорошая трехкомнатная квартира, полученная от государства бесплатно – ну, наверное, для первого зама все-таки что поприличнее подобрали. И что можно было взять такой большой кредит, Это помогло начать строить. На улице, которая называется Безымянная. Но вот поживу на ней – может, моим именем назовут.

- Пусть как можно позже назовут. Александр Григорьевич, в долг вы легко даете?

- Легко. Если есть – обязательно. Иногда самому немного тяжело выкрутиться, но если человек попросил  - значит, ему еще тяжелее.

- Какое самое заманчивое предложение, от которого вы отказались?

- Скажу. Дело было, по-моему, в начале девяносто второго, вот так. Я был народным депутатом, и весьма активным, не молчал, выступал… И вот обратил внимание, что рядом со мной все время оказывался невысокий такой человечек, тоже депутат Верховного совета, даже доктор наук, по-моему, москвич И вот он говорит: вот, Александр Григорьевич, я вам дам устав, юридические документы одного валютного банка – прочитайте, скажите, какие замечания.

Я кое-что знал в этом деле, через два дня отдал ему с замечаниями… А он говорит: ты не понял, почему я дал? Наверное, мое мнение захотел узнать, отвечаю. Да нет, говорит, я хочу тебе предложить, чтобы ты возглавил этот банк. В Москве. Говорю – я понимаю, что такие предложения просто так не даются, за мою красивую шевелюру. Что я должен буду делать?

Единственное, говорит: не выступай, и все. Ни на комитете, ни на комиссии – нигде. Просто сиди, слушай. Если согласен – прямо завтра к Борису Николаевичу сходим. И тебе будет предложено.

Нет, говорю, спасибо, по двум причинам. Во-первых, никогда себя не причислял к банкирам, а во-вторых… А тогда аграрники была, пожалуй, самая боевая фракция, везде лезли, и конечно, досаждали этими своими требования.

Вот. А так сейчас бы я будь здоров командовал банком, голова есть.

- Не жалеете?

- Нет. Мне, наверное, раз шесть было предложение, начиная с комсомола, уйти в Москву. И в ЦК комсомола, и в ЦК партии, и в Совет министров руководить механизацией страны – я тоже не соглашался. И потом были предложения, и я опять не соглашался. Знаете, у меня есть любовь… не то, что к нашему краю степному, хотя и это тоже… а к людям. Я очень привязчив, и если я пройду по Советской, а я всегда хожу пешком по Советской… и с кем-то не поздороваюсь… как-то уже не так. Я люблю, чтобы со мной здоровались. Вот сейчас живу в Учхозе, со всеми – «здрасьте», взрослые там или дети. И в «газель» захожу – со всеми здороваюсь: «доброе утро». Сидят, молчат.

- Не отвечают?!

- Сейчас уже потихоньку стали… Раньше, наверное, думали, ну дядечка, с приветом… А чего не отвечать-то? Не чужие люди, вместе живем, ездим… Что-то люди не любят здороваться… Но будут! Будут обязательно. Мне кажется, стесняются пока. Ну и что, что не ответил? Может, не выспался, может, с женой поругался. Бывает всякое.

- Но что-то вас может вывести из себя?

- Когда я начинаю говорить такие прописные истины, что просто неудобно... и - начинают возражать, не зная дела. Говоришь, говоришь, а потом взрываешься прямо… Но, правда, я отходчив. Или когда в чем-то обманут. Когда человеку веришь – а он стоит и врет прямо в глаза, и ты знаешь ведь, что врет! Это капитально бесит. Я всегда в людях ценю хорошее. И считаю, что в человеке больше хорошего.

- Какой подарок, полученный вами в жизни, наиболее запомнился, наиболее дорог?

- Еще год назад ответил бы - портрет. Один художник меня нарисовал, оренбургский, земляк. Я лежал в больнице, не при параде…он пришел, сфотографировал меня несколько раз и нарисовал. Уже в костюме. Поинтересовался, какие у меня награды есть., тоже пририсовал… Я правда, попросил, чтобы не все, а то что же, с полным иконостасов… Сейчас у меня дома висит, ребята-аграрники подарили. Вот этот подарок меня тронул. Привыкли мы все больше на другие портреты смотреть, а тут вот  - я…

- А что за подарок случился год назад?

- Внук. Димулька. Меня всю жизнь женщины окружают: жена, три дочери, две внучки. И наконец мужчина появился, единомышленник и друг!

- Что может оттолкнуть от вас человека при первом знакомстве?

- Чванство. Не люблю в людях спеси. Порой звонишь по телефону какому-никакому начальнику. Он не знает, кто с ним говорит – и таким тоном произносит первое «н-нда» или «я-аа» - ну что ты, прямо куда… Представляюсь: «Зелепухин» . Сразу на октаву выше: «а-те-те-те…» Не выношу такое. Мне больше по нраву американский стиль взаимоотношения руководителя и сотрудника, стиль единой команды. Я не говорю про панибратство, но человечность в отношении – это здорово.

- О чем вас бесполезно просить?

- Часто просят, о всем просят. Когда, например, в бытность мою директором научного института, студента выгоняли из вуза. Спрашиваю: «почему?» - «да вот, двойки получает». .. никогда не звонил. Другое дело, если проболел, проблемы какие сложные... А если из-за собственной лени – нет.

- Вы довольно значительную часть жизни проработали с молодежью. Оцените, пожалуйста: та молодежь и эта. В чью пользу разница?

- Молодежь сегодня прагматичная. Раньше этого прагматизма было много меньше.

- С какими иллюзиями молодости вы расстались? Но какие, может быть, надежды приобрели новые?

- Раньше я никогда особо не задумывался, не анализировал, почему меня выдвигают. Значит, я умею, считал, лучше других делаю, да? И когда составлялись всевозможные резервы, я всегда знал, кто стоит мне в затылок. Знал, кому я в затылок стою, на самом высоком уровне. И мы никогда этого не боялись, не воспринимали ревностно. И практически это все потом и выполнялось каким-то образом. И была у меня... ну, не иллюзия, а уверенность, ощущение было, что менее талантливый,  по каким-то другим, не деловым причинам, вдруг – раз-два, и перепрыгнул ступеньку, и пошел, и пошел! Хотя случалось всякое, но я же по свои ощущения сейчас...

Так вот, сегодня такого не чувствую. В любой момент могут любого убрать. При этом критерии продвижения неочевидны совершенно. И раньше, конечно, больше доверял людям. Сегодня у меня чувство, что не всем можно доверять. Даже если, казалось бы, ну – наш человек, и твоего мнения  всегда вроде придерживается...

Но приобрел новое и важное, да. Раньше всегда казалось: работа – это номер один, всё остальное побочно. Сегодня всё больше и больше чувствуешь:  семья главное и основное. Особенно когда внучонок появился, второе сердце мое и вторая жизнь. И новая иллюзия – или надежда, пусть так,  - чтобы как сейчас он живет под надежной заботой близких, так чтобы и всегда находился под государственной заботой. И надежды на молодежь у меня сохраняются. Мне говорят – слушай, ты так и остался комсомольцем... Ну да, а что это такое? Это вера в людей, братство  такое комсомольское, это вера в жизнь и в то, что я сумею сделать все, что надо сделать на земле.

- Что бы вы своими руками могли делать на продажу?

- У, в первую очередь – продовольствие: от картошки до фруктов. Ну, а кроме сельскохозяйственной продукции… В школе я вел токарный кружок, профессию получил токарную…Ну, может быть, если бы время было, что-нибудь и смастерил бы, чего бы потом купили.