Рассказы о митрополите Леонтии (Церковный двор)

Ольга Юрьевна Боброва родилась в Оренбурге. После окончания химико-биологического факультета Оренбургского педагогического института более десяти лет проработала в областном краеведческом музее, затем два года служила казначеем свечной мастерской при Никольском кафедральном соборе, исправляя одновременно с этим должность звонаря.

*******

Дорогу к маленькому домику епархиального управления, отличающемуся от рядом стоящих домов только особой аккуратностью и чистотой, большинство оренбуржцев узнали лишь в последнее десятилетие, когда стало возможным безбоязненно посещать храмы, покупать и читать духовную литературу когда на радио и телевидении зазвучали православные передачи. Теперь к владыке шли люди всех рангов - от безработного до высокопоставленного чиновника - на излечение духовных и физических ран.

Со временем в чудотворном действии его молитв убеждался каждый из приходящих. Записывая на приеме имена посетителей, владыка аккуратно переписывал их дома в тетрадь и на молитве просил Господа о помощи. А молитвы его действовали сразу, и поэтому очереди в приемной епархиального управления росли с каждым месяцем, люди шли и шли сюда с новыми вопросами и бедами, зачастую не думая о тех перегрузках, что нес митрополит, никому не отказывая в совете и помощи.

За усердие в молитвах, искреннее служение людям владыка Леонтий был свыше одарен прозорливостью, то есть видел сущность каждого из нас и знал, как помочь приходящему к нему с верой.

При переполненной церкви проходила всегда служба владыки. Завораживающе действовали его проповеди, пение и особенно момент причащения. Казалось в это время, что всю свою молитвенную силу он вкладывает в эти слова: «Причащается раб божий . имя рек». Не с меньшим интересом слушали митрополита и на светских праздниках и торжествах. Его подлинно русская речь без словесных виражей и иностранных вставок, отличная точностью мысли и простотой выражения, вливалась всегда словно струя ключевой воды.

Два года, проведенные в Никольском соборе, были для меня временем душевного очищения, обретения равновесия. А ведь тогда я пришла к владыке не для устройства на работу, и его предложение стать казначеем свечной мастерской было настолько неожиданным, что я попросила два дня на раздумье. Значит, эти два года были необходимы для меня, а осознала я это только по их прошествии.

Благочестивое отношение владыки ко мне проявлялось иногда лишь в движении, взгляде, в одном слове, незначительном действии, но часто переворачивало душу, меняло прежние понятия. О нескольких встречах с владыкой, со стороны вроде бы и незначительных, но для меня серьезных и важных, я хочу поведать читателю.

ДОМИК В ФОРШТАДТЕ

Дом владыки Леонтия в бывшем казачьем предместье, где он прожил все тридцать пять лет пребывания в Оренбурге, стоит здесь с прошлого века. Принадлежал он семье казачьего офицера Петра Красноярцева. В мало измененном виде дом дожил до сегодняшних дней, доброжелательно принимая оренбургских владык.

Я часто приходила сюда по делам службы. Поднимаясь на крыльцо, нажимала на звонок и каждый раз с внутренним трепетом и тревогой ждала ответа. Иногда в дверях появлялся сам владыка. Он всегда приветливо говорил: «Хорошо, проходите...»

Длинный коридор из прихожей вел в кабинет-гостиную митрополита. Здесь проходили все основные действия: прием гостей, деловые встречи, здесь же владыка работал. Большой письменный стол пятидесятых годов занимал основную часть комнаты. За спиной владыки стояли высокие шкафы с книгами — словарями, церковной литературой, классикой. У входа — старая фисгармония и много-много икон: от маленьких карманных до больших церковных в человеческий рост. Это была настоящая домовая церковь, из которой никак не хотелось уходить. Каждый раз я открывала здесь что-то новое.

Иногда разговор переходил с церковных дел на другие темы. Владыка любил вспоминать годы учения в пансионате, в университете, и с каким уважением они, студенты, относились к учебе и к преподавателям. Шли на занятия, как на праздник, надевая все самое лучшее... Бывало, он позволял мне посидеть в кругу пришедших священников, послушать их разговоры. Сюда шло народа ничуть не меньше, чем в управление епархии, дверь не успевала закрываться, но отказа не получал никто.

Как-то в разговоре о церкви Знамения в селе Державино коснулись творчества самого поэта. Ко всеобщему удивлению, владыка прочел наизусть всю поэму «Бог». Да как прочел! А художников-профессионалов с академическим образованием поражали его знания о древнегреческих иконах и росписях.

Сюда, в форштадтский домик, приходили не только оренбуржцы, владыка встречал здесь гостей из других городов и стран, покоряя всех своими знаниями в жизни церковной и светской, своим умением общаться, делать добро. Только вот для себя никогда ничего не просил, а люди принимали это за должное и забывали исполнить даже то, что когда-то сами вызвались сделать. Прожив в Фор-штадте тридцать пять лет, так и не дождался он обещанной асфальтовой дороги к дому. Машина с владыкой Леонтием, знакомством с которым гордились, которого любили и миряне, и прихожане, так и плюхала до конца дней его каждую осень и весну по ухабинам Фор-штадта.

 

ПЕРВОЕ БЛАГОСЛОВЕНИЕ

Никольский кафедральный собор в Оренбурге, стесненный многоэтажками, поставленными вопреки всем градостроительным законам в полутора метрах от церковной ограды, в последние годы стал местом почтения не только престарелых горожан. Приезд в город именитых гостей (довольно часто) не обходится без посещения собора. На его маленьком дворе кипит своя жизнь — совсем иная, несравнимо более четкая, упорядоченная и осмысленная, чем вне, за церковной оградой. Большинство надворных строений сохранилось с прошлого века: крестильня, просфорная, служебные помещения, колодец для освящения воды (недавно обновленный). В самом центре двора — большая клумба с розами. Их выращиванием занималась женщина-садовник. Только она умела выращивать такие прекрасные розы. Каждый год с наступлением весны, когда еще везде лежал снег и в проталинах проглядывал накопившийся за зиму мусор, здесь было уже чисто и сухо - начинали красить строения, заборы, киоски и лавочки, обновлять фасады. Почти ежедневно по будням приезжал сюда и владыка, где при постоянном его присмотре работала свечная мастерская.

За этими заботами и увидела я владыку на церковном дворе.

Белая «Волга» остановилась в центре двора. Из всех служб люди спешили к владыке на благословение, каждый из них касался рукой земли, а потом, складывая особым образом руки, подходил на благословение. Некоторые что-то коротко спрашивали у митрополита и, получив ответ, отходили. Для меня, редко бывавшей до этого в церкви, все было непонятно. Стоя у стены свечной мастерской, я несколько раз порывалась подойти к владыке, но не решалась.

Оставшись один, он несколько задержался у машины и направился прямо ко мне. Подошел, сказал что-то незначительное и благословил меня знамением. Так он впервые тогда удивил меня своей человечностью и простотой.

КОЛОКОЛЬНЫЙ ЗВОН

Работая казначеем при свечной мастерской, на церковный двор я входила ко времени окончания утренней службы. В уютной комнатке со старинными иконами, с постоянно горящей лампадкой, белыми шторами и накидками царило состояние покоя, чувствовалось как-то по-домашнему. Часто сюда заходили священники, приезжавшие из разных приходов области за свечами и по делам службы. Большинство молодые, взявшиеся восстанавливать церкви в открывающихся приходах, все они были очень разные, но одержимые одной целью: как можно быстрее восстановить утраченное. До первого колокольного звона им приходилось быть и строителями, и грузчиками, и завхозами, но с благословения владыки церкви восстанавливались на глазах. На открытие всегда приглашался митрополит.

Поработав немного казначеем, я заметила вскоре, что на колокольню Никольского собора никто не поднимается и колокола не звонят даже в праздники. Оказалось, прежний звонарь стал немощным и последние два месяца почти не выходит из дому.

За несколько лет до этого я ездила в командировку в Москву, жила в гостинице у ВДНХ, а неподалеку находилась церковь. Каждое утро меня будил колокольный звон — застывающий в морозном зимнем воздухе и потому как будто задерживающийся в нем дольше обычного. Звон будил меня раньше положенного, и хотя в зимнее время, когда за окном холодно и темно и так дороги еще каждые полчаса сна, я все время сожалела, что звон быстро кончался. С тех пор и появилось у меня неравнодушие, даже больше — трепет — к колокольному звону...

Приближался большой праздник: Рождество Христово. Я решила сказать владыке о давно засевшей мысли: звонить на колокольне, хотя знала, что женщин на этом поприще не привечают. К моему удивлению, владыка сразу дал благословение. После такой неожиданности меня сковал страх. Я съездила за тем старичком-звонарем. Еле-еле поднялись с ним на колокольню, и он показал мне, как и в какие руки брать веревки, очередность движений. Старичок уехал, а у меня ничего не получалось. И, главное, попробовать нельзя — звон на весь город слышен.

Стыдно, но я решила отказаться. Увидев владыку в церкви я направилась к нему. Еще издалека услышала его слова: «Все будет хорошо. Получится».

За час до всенощной церковный двор и церковь плотно заполнили прихожане. Не помня себя и проклиная свою затею, я медленно, с трясущимися руками и ногами, поднималась на колокольню. Распределила в руках веревки всех восьми колоколов, ногу поставила на рычаг большого колокола, и мерно начала в него бить. Самое трудное — трезвон -было впереди. Его надо начинать при въезде владыки в церковный двор. Машина появилась довольно скоро. Я начала трезвон. Сначала очень робко, тихо. Сбилась, но вспомнила о переполненной церкви, дворе, сильнее ударила в колокола, почувствовала уверенность и вошла в ритм. Эти несколько минут казались вечностью.

Закончив звон, я посмотрела вниз и невольно присела: все прихожане во дворе стояли с поднятыми головами. Минуты через две я привстала, медленно прокралась к творилу, ведущему внутрь, и спустилась вниз.

Показаться на глаза священникам я боялась. Первым, кого встретила, был отец Василий, настоятель собора. Его улыбка и слова ободрения меня немного успокоили. Я ждала встречи с владыкой. Через несколько дней мы увиделись у него дома. Естественно, спрашивать о своем «дебюте» я не намеревалась, но тревожилась, что разжалует из-за несостоявшихся надежд. И, как будто зная, что меня волнует больше всего, он начал разговор именно с этого.

— Я только сделал шаг из дома на крыльцо, как услышал ваш первый удар в колокол. А так бывает очень редко...

Больше мне не надо было никаких похвал и утешений.

Умение звонить пришло со временем. Каждый раз я делала это все уверенней. То чувство, с которым я потом поднималась и звонила, передать трудно... По окончании звона быстро спускалась вниз, чтобы успеть ко встрече владыки хором. Начиналась служба митрополита Леонтия, так благотворно действующая на души людей.

ВСТРЕЧА С ЭКСТРАСЕНСОМ

Занимаясь в областном архиве, я нашла сведения об оренбургских купцах первой гильдии Деевых и написала небольшую заметку в местную газету. Через некоторое время ко мне в музей пришел потомок Деевых и попросил разыскать их родословную. Кое-что мне удалось найти.

Вторая встреча с Деевым (потомком) состоялась у него в рабочем кабинете. Александр принес множество фотографий прошлого века с прадедами-купцами, вспомнил, что осталось в памяти от рассказов престарелых тетушек и матери.

Кабинет Деева, где мы расположились, вмещал только два письменных стола и книжный шкаф. В углу на стене висел плакат, сначала не привлекший моего внимания. Но во время разговора я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд и невольно повернула голову. На меня смотрело ужасное чудище. В детстве оно мне представлялось таким по сказке «Аленький цветочек»: сине-зеленого цвета с повелительными квадратными глазами, головой, заключенной во что-то, напоминающее скафандр, с округлыми мощными руками. Заметив, куда я смотрю, Деев объяснил присутствие столь неприятной вещи в интерьере кабинета...

Несколько лет назад он попал в автокатастрофу. Его буквально собрали по частям. С того времени Александр почувствовал способность определять заболевания и лечить людей, а «чудище» помогало ему отключаться от мира сего. В знак благодарности Александр предложил мне услуги лечения. Сославшись на необходимость посоветоваться с владыкой, поскольку раздваиваться между противоположностями я не могла, я попрощалась с Деевым.

По дороге у меня мелькнуло сомнение по поводу отказа от услуг, хотя к экстрасенсам с самого начала относилась отрицательно.

Подошла к дому, где жил владыка, нажимаю на звонок Вхожу. Про Деева не говорю ни слова - только о делах службы. Разговоров же о болезнях и лечении у нас никогда не велось. Несколько раз я ловила на себе внимательный взгляд владыки. Провожая меня до двери, он вдруг говорит: «Ольга Юрьевна, я вас обязательно вылечу, вы даже не сомневайтесь».

Через некоторое время владыка спросил меня о самочувствии. Боли в желудке действительно стихли, а спустя несколько месяцев я о них совсем забыла. Кончились ежегодные весенние обострения, бесконечные проверки, анализы и лечение.

Владыке я верила и верю беспредельно, потому что его молитвы, советы и просто слова были четким определением всех моих жизненных ситуаций.