Певец родного края Кудашев
Александр Возняк «Южный Урал», 29 декабря 1960
Неповторим и прекрасен час пробуждения земли! Вокруг ни шороха, ни звука, словно замерло все в каком-то ожидании. И такая тишина, что, кажется, тронь ее, и зазвенит, как лопнувшая струна. Но вот медленно, будто нехотя, над рекой начинает редеть белесая полоска тумана. И не разберешься сразу, то ли легкий ветерок, то ли похожая На рыбью чешую зыбкая волна уносит его в понизовье.
Заря как будто играет в прятки. Где-то на горизонте сверкнет луч солнца и снова погаснет, словно ищет в прохладной свежести утра, к чему бы притронуться поначалу. Трудно уследить, кто пробуждается первым, то ли трава, отряхивающая студеные капли росы, то ли листва деревьев, то ли пискнувшая спросонок малая лесная пичуга. Никому еще не доводилось подглядеть, как на заре чистит свой клюв-долото дятел-работяга, готовясь к трудовому дню. А, право, хорошо бы все это увидеть своими глазами!
Светает... Посмотришь на небо и кажется, будто сам<а природа подбирает цвета, чтобы они были под стать радостному и торжественному часу пробуждения. Сизое, как крыло голубя, небо постепенно начинает синеть, потом все ярче и ярче проступает голубизна. А на горизонте уже розовеют облака.
Пройдет еще несколько мгновений, и нежный девичий румянец уступит медто неистовому золотому свечению...
И нет ничего дороже, чем сохранить в памяти своего сердца весь этот трепет вечного обновления земли, движения света и запечатлеть хотя бы частицу виденного на холсте, да так, чтобы это было не просто копией, а живой душой природы... А на это уходят годы, и какие годы!
Не об этом ли думаешь, когда смотришь на чудесные, какие-то наполненные светом, проникновенные и одухотворенные пейзажи художника Николая Васильевича Кудаше-ва. Смотришь и не можешь глаз оторвать и все находишь в них что-то новое, невиданное доселе, истинно русское и родное до слез!
А вот и он, высокий, складный, с висками, посыпанными нетаящим снежком седины, стоит в стороне, чуть прищурясь, и, кажется, чем-то недоволен. С чего бы это? Затем Николай Васильевич подходит к картине. В руках его акварельная кисть. Быстрое, неуловимое движение.
Мазок в мазок... И снова пристальный, как бы оценивающий взгляд. И так, пока не будет найдено то, что соответствует его замыслу.
Не так ли скрипач извлекает звуки смычком, и они, дополняя друг друга, рождают мелодию. Может и так, не знаю. Одно чувствуешь и понимаешь: художник как бы ушел в себя. Возможно, он не только видит, но и слышит звуки красок, которые кладет на лиа ватмана.
В высокие окна мастерской льется синий зимний свет. Есть что-то грустное в медленно падающих снежинках. А тут, на ватмане, весенний рассвет над Уралом. Трудно, конечно, словами передать всю неповторимую прелесть созданного Николаем Васильевичем пейзажа. Для этого необходимо уметь видеть п понимать природу, как он.
– Вот теперь можно и повременить малость, – говорит Николай Васильевич, положив кисть и палитру около мольберта. – Акварель подсохнет, и снова за работу. Не привык то, что можно и нужно сделать сегодня, откладывать на завтра.
– Я люблю родную природу, – продолжает Николай Васильевич Кудашев.–Сколько раз мне доводилось встречать и наблюдать пробуждение земли, и каждый раз находишь что-то новое и радостное. И от этого весь день чувствуешь себя в каком-то приподнятом настроении. Я ведь по характеру непоседа, – продолжает он. – Ни одна экспедиция нашего Союза художников в дальние и ближние места Оренбуржья- без меня не обходится.
На мгновение Николай Васильевич задумывается. Взгляд его устремлен куда-то вдаль. И кажется, что для него сейчас не существует этот зимний день, а перед его глазами лежит узкая лесная просека, просвеченная будто изнутри солнцем.
Пейзаж всегда одухотворен, художник вкладывает в него свою душу. Он не просто созерцает природу, а как бы подчиняет ее себе, стремясь доступным» ему средствами выразить свое отношение к миру прекрасного. Природа не стоит на месте, она вечно в движении. И это движение захватывает художника своей непреходящей красотой.
– Помню такой случай. Шел я как-то с одним другом в Заураль-ной роще с этюдов. Был тихий вечерний час. Солнце садилось за зеленые кущи тополей. Меня эта картина захватила и я решил запечатлеть ее на полотне. И, как говорят, прособирался. Пока разложил краски, закат стал бледнеть, гаснуть. Взяла меня, конечно, досада, но делать нечего. На другой день я вновь пошел в Зауральную рощу, но все уже выглядело как-то иначе.
– Первое впечатление, оно как бы западает тебе в душу, и память хранит его долгие годы. Как-то мне довелось быть в другом живописном месте. По дороге, освещенной лучами заходящего солнца, двигалось, подымая пыль, стадо. В стороне с хворостиной в "руках шла девушка. Кажется, ничего особенного. Но пыль, вся пронизанная светом, золотилась. С тех пор прошло тридцать лет, но подобного мне так и не довелось больше увидеть.
Сколько таких утрат приходится нам переживать! И все же,–продолжает Николай Васильевич,–эти утраты мы возмещаем радостью новых находок.
Природа, эта кладовая солнца, неисчерпаема, умей только взять у нее все, что тебе по силам, и щедро поделись этим с людьми. Вдохновение не приходит само по себе: оно в труде. И невольно вспоминаются слова поэта моря, «певца волны» Айвазовского о работе художника: «Сюжет картины слагается у меня в памяти, как сюжет стихотворения у поэта. Сделав набросок на клочке бумаги, я приступаю к работе и до тех пор не отхожу от полотна, пока' не выскажусь на нем моей кистью».
Выскажусь кистью! Какие это емкие и певучие слова!
Как-то года два-три назад Николай Васильевич Кудашев, будучи с группой оренбургских художников в Орске, предложил добраться до Оренбурга «своим ходом».
– Такое повидаем, что на год зарядки хватит! Места расчудесные, один Урал чего стоит!
Экспедиция удалась на славу. В эти незабываемые дни и подарила Николаю Васильевичу сама жизнь сюжет картины «Колхозные рыбаки».
Встав, по обычаю раньше других, он увидел, как недалеко от берега Урала рыбаки ловят рыбу. Были это молодые, крепко сбитые колхозники. Николая Васильевича захватила эта картина. Особенно его привлекали загорелые, мускулистые тела рыбаков, словно серебряные слитки, бьющаяся в сетях рыба. Художник быстро сделал наброски. Сначала карандашом. Их было несколько. Потом уже, возвратившись в Оренбург, он по памяти восстановил виденное акварелью.
Картину одобрили на художественном совете в отделении Союза художников и дали ей путевку на выставку в Москву. Сейчас она находится в Звенигородском Дворце культуры под Москвой.
Доводилось Николаю Васильевичу бывать и в Губерлинских горах. Не один день провел он на их крутых склонах, любуясь причудливыми нагромождениями горных пород, делая зарисовки и этюды. Словно писатель, собирающий материал для новой книги, он жадно впитывал все, что окружало его. Много позднее он написал картину «Гу-берлинские горы», которой до сих пор любуются посетители областного краеведческого музея. Там же находится и его выразительный эскиз «Пушкин и Даль».
Николай Васильевич Кудашев человек беспокойного характера. Природа для него родной дом. Он любит путешествовать по милым и дорогим его сердцу заветным уголкам Оренбуржья. Словно со старыми друзьями встречается он с затерянной где-нибудь в степи рощицей, кустами татарника или склоиившейся над плесом по-девичьи стройной ивой.
Где только не побывал Николай Васильевич Кудашев! Многие страницы чудесной книги лесов и полей родного края он знает наизусть. Но особенно любит он побережья рек Урала, Сакмары, Салмыша.
– Вспомните Аксакова, как пленительно ярко описывал он природу Оренбуржья.
И добавляет: надо больше ездить, больше видеть. Уметь подмечать все новое, что вносит жизнь в первозданную красоту родного пейзажа.
Когда-то мы любовались тем, как, словно дымясь по ветру, стелется по степи ковыль. Но право же, куда радостнее наблюдать иную картину обновленной земли – уходящие далеко к горизонту поля спелой пшеницы.
Пейзаж? Да. пейзаж. Но он как бы до краев наполнен дыханием нашей современности, героикой наших буден. Такое нельзя просто сохранить в памяти. Об этом надо высказаться на полотне кистью художника.
– Мне довелось бывать с группой товарищей в Орске и Ново-Гроицке. Будучи в мартеновском цехе Орско-Халиловского комбината, я наблюдал картину разливки стали в изложницы. Трудно передать словами, насколько это прекрасно. Словно жидкое солнце, течет из ковша металл, а вокруг люди спокойные, сосредоточенные. Все. кажется, буднично, просто, но какая в этом романтика труда!
– Право же, – улыбается Николай Васильевич,–перед подобным зрелищем милый моему сердцу пейзаж тополиной рощи какгто отодвигается на задний план. Здесь же, в цехе, я сделал несколько набросков, стремясь запечатлеть людей, их мужественные лица, динамику труда. А позднее я написал картину «В мартеновском цехе». Большое впечатление произвела на меня домна. Она послужила как бы зачином моей другой картины «Индустриальный пейзаж».
В результате поездки в творческую командировку в целинные районы нашей области Николай Васильевич Кудашев совместно с Федором Гавриловичем Живаевым написал картину «Целинная степь» в свое собственное полотно «Утро на целине».
Вспоминая об этой поездке, он говорит:
– Не раз мне приходилось наблюдать рассвет. Но то, что я увидел здесь, не идет ни в какое сравнение. Представьте себе неоглядный простор, с полей веет сыростью, пряными запахами оттаявшей земли. Далеко-далеко на горизонте, чуть тронутые лучами восходящего солнца, розовеют облака. Что-то сказочное происходит на небе. Кажется, что сама природа старается подобрать краски и цвета под стать этому целинному простору. Но вот в настороженную тишину рассвета как бы вплетаются басовитые звуки рокота моторов. Это начинают свое победное шествие тракторы.
На мгновение Николай Васильевич умолкает.
– Но самое главное, что я увидел на целине, что глубоко запало в мою душу – это' люди. Замечательные люди! Им все по плечу. Не только целину поднимут, но, если надо, – горы свернут. Ходят уверенно, твердо, по-хозяйски. Да так, что, кажется, земля у них под ногами поет. Большое счастье творить для таких людей!
Да, Николай Васильевич Кудашев в полной мере познал это счастье. И, когда расстаешься с ним и его картинами, сам становишься богаче от общения с этим певцом родного края, человеком щедрой души и вечного творческого беспокойства.