Софья Радушина. Сюжеты

С Софьей Радушиной заочно знаком каждый оренбуржец. Она общается с нами с экрана телевизора без малого полвека, рассказывая об интересных людях и событиях. Недавно передала главе Оренбурга 22 часа своего видеоархива – и это лишь его десятая часть («ОН» написала об этом в прошлом номере)… А что мы знаем о ней? То-то и оно. Попытаемся восполнить этот пробел.

- Софья Семеновна, с вашим именем связано становление телевидения в нашем крае. Кроме того, вы «продвигали» идею открытия музея музея-квартиры Гагариных, памятного знака митрополиту Оренбургскому и Бузулукскому Леонтию. С вашей подачи сейчас идет подготовка к открытию в Оренбурге памятника детям войны. Откуда столько чувств к родному городу?

- А я не оренбурженка. Я приехала в Оренбург в 1963 году из Днепропетровска.

- Вот это сюрприз! Там вас и научили тележурналистике?

- А вот и нет. Я окончила филологический факультет Днепропетровского государственного университета. Сейчас уже так не учат. Мы знали латынь не по врачебным рецептам и Библию читали не в переводах, а на старославянском. Польский не был обязательным, но почти все его изучали. Приехала в Оренбург по распределению. У меня муж оренбуржец. Он был очень способным музыкантом и композитором. Многие его вещи исполняли военные оркестры. Начала преподавать литературу в школе № 61 на Маяке. Никогда не писала конспектов к уроку. Меня за это ругали. Однажды на урок пришел директор, а я рассказываю про Пушкина и Керн. Он возмутился: «Это же не по программе. Я тебя выгоню!» Я тоже рассердилась и сама ушла. (Мы потом с ним подружились, он оказался очень хорошим человеком). Устроилась в Суворовское училище, где как раз требовался преподаватель. Обстановка там была замечательная. Я организовала литературный кружок, мы Чехова ставили. В это время я много писала в газеты.

Потом училище закрыли. Муж устроился на телевидение звукорежиссером. И я решила попробовать. Тогда и телевизоры-то еще были не у всех, бегали смотреть к соседям. Пришла, а там как раз оба диктора заболели. Предложили их заменить. Камеры я не боялась. Держалась совершенно свободно. Единственное, что меня смутило, - небогатый гардероб. У меня было одно-единственное сатиновое платье – синее в белую полосочку. Мама выручила: вязала мне кружевные воротнички, которые я постоянно меняла. Диктором я проработала больше месяца. Потом – в литературной редакции и в информации. До 1991 года трудилась на Оренбургском телевидении. И вот уже 22-й год – в телекомпании «Регион».

- Работая на Оренбургской телестудии, вы были еще и собкором программы «Время» Центрального телевидения. Почему выбрали именно вас?

- Из Москвы пришло задание: надо сотрудничать. Я сделала пару сюжетов и стала собкором. Готовила минимум пять сюжетов в месяц. Все 20 лет была победителем соцсоревнования, за что меня посылали с лучшими собкорами в заграничные поездки. Мне говорили, что благодаря моим сюжетам люди стали узнавать Оренбуржье. Со временем я окончила высшие телевизионные курсы собкоров. Кстати об учебе. Я всегда считала себя гуманитарием. У нас это фамильное. Мой родной брат Евгений Вовк – известный оренбургский телерадиожурналист, двоюродный брат Григорий Чухрай – легендарный кинорежиссер, автор фильмов «Баллада о солдате», «Чистое небо», «Сорок первый» и других кинолент, ставших классикой советского кинематографа. Гуманитарий-то я гуманитарий, но я ж снимала и на заводах, и на фабриках. Поэтому окончила с отличием экономический факультет, а потом еще и философский в университете марксизма-ленинизма.

- Отдав газете почти 40 лет, совершенно точно знаю, что не смогла бы и дня проработать на телевидении. Для этого нужны совершенно особые качества...

- У меня очень хорошая память. Когда училась в университете, писала конспекты только на латыни. По другим предметам все держала в голове. Могла 4-5 страниц стихов прочитать на ночь, утром знала их наизусть. И до сих пор помню эти стихи. Ну это бог дал. Никогда в жизни никаких бумажек у меня не было и на телевидении. Все помнила, причем без труда. Еще одно качество, которое очень пригодилось: я родилась без чувства субординации. Как-то в Оренбург в свою предвыборную кампанию приехал Михаил Горбачев. Пришел на «Регион» встретиться с журналистами. А у меня была программа «Между прошлым и будущим», куда зрители присылали письма, на которые должна была отвечать не я, а компетентные люди. Одна девушка прислала письмо, в котором горевала о том, что ее любимый женился не на ней, а на ее подруге. Я решила, что это письмо должен прокомментировать Михаил Сергеевич и после встречи с журналистами пригласила его в студию. И мы начали говорить о любви. В конце я у него спросила: «Есть что-нибудь сильнее любви?» Пауза длилась секунд 15. И он сказал: «Нет, сильнее любви ничего нет». Прощаясь, крепко пожал мне руку: «Ну и втянули вы меня в любовную историю!» С ним был биограф, который сказал: «Вы мне открыли Горбачева с неожиданной стороны. Он в жизни ни с одним журналистом о таких вещах не говорил, тем более в предвыборную кампанию».

- Представляю, как много вам пришлось ездить…

- Да, я объездила всю область. Назовите мне хоть один район, где я не была. Нет такого района. Ну, может, какой-нибудь хутор. Назовите мне хоть одно крупное предприятие, где я не была. Не назовете. Везде была! Я должна была все сама посмотреть, все попробовать. Когда снимала фильм о первооткрывательнице Гайского месторождения Наталье Александровне Сибирской, спускалась в шахту, на глубину 700 метров. Дали форму, каску, резиновые сапоги. И я шла чуть ли не по пояс в воде. Дорогу в кромешной тьме освещал только фонарик на каске. Это был ад. Меня не хотели пускать в шахту, говорили: туда женщины не ходят. А как я могу писать, если я не почувствовала то, что чувствовал мой герой? В Хабаровск пустили первый рейс. И мы с оператором полетели. Туда несколько часов и тем же самолетом обратно. Потом летчики пришли ко мне домой на день рождения с охапкой цветов. У них был рейс в Сочи, они оттуда привезли мне розы. Так много – они в ванну не поместились. На самолетах я вообще налетала на летную пенсию.

- Софья Семеновна, телевизионщики, особенно те, кто охотится за новостями, люди нахрапистые, если не сказать наглые. А вы такая интеллигентная, и голос у вас такой тихий…

- Да, голос не соответствует ни возрасту, ни внешности. Многие меня девушкой по телефону называют. У мамы такой же был. Ей все говорили: «Мальчик, мама дома?» Но пробивная сила у меня была. Я делала передачу о детдомовцах «Все дети наши», в которой поднимала много проблем. И они решались. А когда строилась Ириклинская ГРЭС, сделала фильм о том, что не хватает мальков. Без ругани, без надрыва, но меня услышали: мальков прислали. Или вот разваливался цех на Орском мясокомбинате. После сюжета пришла поддержка. Причем из Москвы. Я много помогала, но не кричала. Может, даже мой тихий голос больше действовал, чем крик. Ко мне и сейчас многие обращаются за помощью. Я стараюсь помочь. Откровенно говоря, пользуюсь своим авторитетом. Но только для других. Ни разу не пользовалась для себя. Звонит как-то бабушка: пенсию получала в первых числах, потом выдачу перенесли на середину месяца, а ее такой расклад не устраивает. Я звоню в Пенсионный фонд, говорю мягким голосом, но очень жестко. И вопрос решается. Крупных проблем сегодня я не решу. Но отдельным людям могу помочь.

- Не могу не спросить, как вам удалось добиться открытия музея-квартиры Гагариных в Оренбурге?

- Это еще при Юрии Дмитриевиче Гаранькине было. Поддержав идею создания музея, он отправил меня в Звездный городок к жене Юрия Гагарина. Мы с Валентиной Ивановной сидели, она рассказывала, а я зарисовывала. Вот здесь был вход, здесь тумбочка стояла, здесь кровать, здесь печка. Валентина Ивановна призналась, что самые счастливые дни у них были в Оренбурге. Она подарила будущему музею портьеры, наволочки собственной вышивки, космическое питание. В своей передаче «Между прошлым и будущим» я объявила с экрана, что организуется музей Гагарина, для которого требуются экспонаты. Одна женщина привезла из Сакмары пивную кружку. Из нее Гагарин пил кумыс. Приносили вышивки, фотографии. Сама я отдала мамин подзорник с кружевами и серебряный подстаканник. О Гагарине у меня столько материала! Не на один десяток часов. Я только в Звездном была три раза. И, кажется, могла бы стать экскурсоводом в тамошнем музее Гагарина. В 2011 году написала книгу о нем. Ее консультантом была Валентина Ивановна. Когда вышел сигнальный экземпляр, я ей полночи читала его по телефону. Потом по предложению Юрия Николаевича Мищерякова отправили книгу диппочтой. Дочери прочитали, внук Юра. Книга написана самым элементарным языком. Я по-другому писать не могу. Я телевизионник. А телевизионный язык – это язык разговора. Но самое главное – в моей книге нет ни одного слова неправды о Гагарине. Валентину Ивановну очень огорчает, что в других книгах о нем много вранья. Например, ее очень обидело, что Кобзон сказал: Гагарин любил петь, но голоса у него не было. «У него замечательный был голос, спросите у Пахмутовой», - возмутилась Валентина Ивановна и дала мне ее телефон. Я с Пахмутовой разговаривала. Она подтвердила: хороший был голос. А некоторые, напротив, из него икону делают. А он нормальный был человек. Хулиганил. В летном училище на проходной надпись имеется, сделанная его рукой: «Здесь был Гагарин».

- У вас были очень теплые отношения с владыкой Леонтием…

- Обычно я с героями не расстаюсь. Герои становятся моими друзьями. О владыке я снимала много сюжетов. А однажды он меня пригласил на день рождения. Меня поразило, как он жил: домишко на три окна, деревянное крылечко. Он всегда встречал гостей на пороге. У него до конца жизни не было телефона. Комнатки – закоулки. Одна комната с иконами. Другая вся книгами занята. Он ведь знал шесть языков. Однажды он нам читал по-польски. А потом как-то угощал нас замечательным грузинским вином, которое ему привез грузинский священник. Мы разговорились о поэзии. И я продекламировала на латыни «Памятник» Горация. Он растрогался: «С тех пор, как умерли родители, я не слышал, чтобы кто-нибудь читал Горация». Но владыка мог говорить не только о высоком, он и анекдоты рассказывал. Приличные, конечно. У него было очень доброе и светлое чувство юмора. Когда он умер, у меня возникла идея сделать в его доме музей. Но не получилось. Поставили памятный камень недалеко от Никольского собора, где он служил.

- Ваше професиональное кредо?

- Терпеть не могу скандальные сюжеты. Люблю видеть все прекрасное. Когда я приехала в Оренбург, город был ужасный, неприспособленный для проживания. Но какие здесь интересные люди! Вот это всегда и было для меня интересно. И еще. Я всегда оставалась при своем мнениии. Делала духовно-публицистические программы. И сейчас ни в политику, ни в экономику не лезу. Политику понять я могу, но принять ни эту политику, ни эту экономику не могу.

- Какую из своих многочисленных наград считаете самой ценной?

- Медаль «За заслуги в сохранении русской культуры».

- Вы счастливы в своей професии?

- В профессии счастлива. Но осталось много неисполненного. Мне надо успеть довести дело с передачей городу своего архива до конца и поставить памятник детям войны.

Евгений Вовк

Софье Радушиной, сестре и коллеге, в день юбилея

День июльский, день погожий,

Птичий грай среди ветвей,

Будто бы природа тоже

Отмечает юбилей.

Солнцем высвечены дали,

Зреет колосом земля…

Пред тобой папахи сняли

За Уралом тополя.

Я горжусь, что мы с тобою

Кровным связаны родством

И отмечены судьбою

Журналистским мастерством.

Мы всего добились сами,

Мы вошли в жестокий мир,

Заполняя голосами

Всеобъемлющий эфир.

Мы карабкались на кручи,

Не щадя ночей и дней,

Чтобы жизнь была получше,

Справедливей и честней.

Не рискуя повториться,

В сотый раз тебе скажу:

Я люблю тебя, сестрица,

И тобою дорожу.

И хотя промчалась юность,

Красоту хранят черты.

Как бы жизнь ни повернулась,

Знаю я: есть рядом ты.

Не осудишь, не обманешь,

В трудный час не подведешь,

Дело доброе подхватишь,

Словно песню подпоешь!

Снова творческие дали

Распахнутся,как поля.

Ведь не зря папахи сняли

Пред тобою тополя!