Второе письмо дворянина Сукина Ф. И. петербургскому губернатору Перфильеву С. В.

Второе письмо дворянина Сукина Ф. И. петербургскому губернатору Перфильеву С. В. о действиях правительственных войск против повстанческих отрядов Пугачева Е. И. под г. Оренбургом (Документы из собрания Государственного исторического музея. – М.: Наука, 1973. – С. 88-92)

Оренбург, апреля 8 дня 1774-го

Милостивой государь мой, Степан Васильевич!

Естли доставлено к вам в руки письмо мое от 25 ноября минувшаго года, в котором приписан и здешней губернатор, то вы о пришедших до того времени обстоятельствах здешняго краю по случаю бунтовщика Пугачева довольно сведомы. Оно послано с курьером Военной коллегии Медковым. А как уже теперь, уповаю, все у вас стало публично, то и не буду я отягощать вас пространно, а не сумневаюсь токмо, что касающюеся до меня вы, по прежней дружбе и нынешнему снисхождению, уважаете, то и расположу повесть мою как можно короче, а особливо, что здесь обстоятельства были весьма замешаны и я немного имел прямого сведения.

Как я уведомлял вас, что положение наше казалось нам довольно сильным тогда к обороне своей в городе, а для разбития злодейской толпы были мы недостаточны, то и была истинная подлинность. Но после произошли важныя перемены. Мы не представляли себе, чтоб генерал-майор Каро 167, по неосторожной потере части своих людей, оставя команду, сам уехал, А как оное случилось, то злодей Пугачев имел сим приключением пользоваться. Он разными разглашениями и, разсылая своих сообщников, расширял свое возмущение весьма далеко и усилил вдвое толпу свою. В городе у нас жители оказывали робость, дезертиров от нас умножалось не только из мошенников каргалинских татар, но и из яицких казаков, а иногда из салдат, а к нам выходцы стали ретки. Высылаемый ж для поимки злодеев казацкия партии стали весьма ретко привозить пленников, начались у них со злодеями переговоры, или брани. И хотя казались те, что близко подъезжали к злодейским толпам усердными, но все ли доносили истинну и не болтали ли чего лишняго,— отстается знать одному богу. В городе стал оказываться недостаток в хлебе 168, и все стало приходить в уныние. Наконец стали ослабевать и силы душевныя и крепость лутчих людей. Казаки яицкия и татара были в команде у отставного советника Тимашева 16Э. Он хотя человек усердной, но толще покойного князь Ивана Васильевича Одоевского 170 и много на него во всем похож, он, для тягости тела, не бывал за воротами. Но все, что казаки и татара говорили, почитал он истинною. И так, признаюсь, что уныл и я между тем,. как и надежды к получению провианта с верхних по Яику крепостей стали оказываться тщетными, а сибирския команды остановились частию на месте, а частию занелись обороною своих границ 171, отчего и здешния обстоятельства вделались опаснее. В сие время делан был иногда злодеям вред, а боле ободрялся тем город, что составлены были по 500 человек три команды. Из них иногда одна или две, а иногда и все три выходили за город, имели всегда удачи прогонять наскакивающих на них толпы злодейския.

На одну, выезжав я с обер-комендантом, и видел изрядное злодеев отражение, но последнее кончилось. Положась на сии слабыя удачи и уверясь на показание пленников и выходцов, которыя, может быть, от неведения или с умыслу лгали, что злодеи недостаточны порохом и насилу имеют на пушку по три заряда172, а сам Пугачев с отборными злодеями ушел в Яицкой городок 173, более же, видя приближающейся голод, разсудил начальник наш атаковать злодеев в их гнезде. И как высланы были 13 генваря три корпуса регулярные: один — около 500 [человек] и 6 орудиев, другой175—с небольшим 600 [человек]  и 9 орудиев, а третей176 - около 750 человек с 10-ю орудиями, да при первых оренбургския, а при последнем яицкия наши казаки с 4-мя особыми пушками. Первым двум корпусом велено быть занять злодейския из боерака выходы, а последнему — стараться обойтить отрезывающей от города Бердо глубокой боерак и наступать на злодеев в их гнезда. Я был при последнем корпусе при обер-коменданте генерал-майоре Валенстерне, и хотя мы выступили за город еще в 4 часу утра и, несмотря, что казаки яицкия медлительным выходом нас позадержали, с половины пятого часу перешли мы по глубокому снегу более 9 верст. В которое время и другия корпусы к местам своим стали приближаться. Однако ж, не успели мы обойтить еще боерака, к великому, может быть, щастию нашева и всево города, как уже приход злодеи заняли великими толпами и со многим числом пушек. Мы построили фронт с резерфом близь боерака, стали стрелять ис пушек по толпам злодейским. Но злодеи столь сильную зделали на нас с переда и с праваго нашего флангу кононаду, что, по крайней мере, каждое ядро наше будет не десятью, а шестью и, по крайней мере, действовали они целым стом пушек. Несмотря на сие, держался наш фронт более полутора часа в порядке. В которое время злодеи нас окружили, а казаки наши не умели им препятствывать, но еще частию вмешивались в резерф наш. В сие время, будучи послан от обер-коменданта посмотреть действия втораго ближайшаго от нас корпуса, и увидел я, что сверх наступления на оной злодеев со многими пушками спереди, наступали злодеи на резерф онаго сзади. А как я, получа на помощь к резерфу наперед одну пушку, приготовлялся встречать оным наступающих злодеев, то прибыл к оному сам обер-комендант, сказывая мне по француски, что резерф его, смешавшись с нашими казаками, разсеялся и чтоб помогать ему удержать сей резерф в порятке. Но сколько сей неустрашимой и, несмотря на старость лет, крепкой телом предводитель ни удерживал сей резерф на месте, но казаки наши замешались и во оной так, что и тот растроился. А наконец второй корпус брегадира Корфа пришел от наступления злодеев в беспорядок. Тут стали соединять все три корпуса, но и те один по другом замешались, так что уже и третей корпус пришел к нам, потеряв пушки и с немалым уроном. Мы, хотя принуждены были отступать в беспорядке, но все еще от окружающих злодеев отстреливались, но, к нещастию, потеряв артилериских лошадей и бывших для помочи при пушках татар (который от нас бежали), принуждены были в рытвине оставить злодеем четыре орудия. И видели у себя великой урон, пока верстах в двух от города изо всех корпусов, хоть не совсем порядочной, вделали фронт и злодеев от дальнего последования удержали. В сей день потерял город более 400 регулярных: в том числе наполовину действительно убитых и тяжело раненых 177.

Таковая неудача произвела неминуемое уныние. Недостаток в пище стал сильно умножаться, умножались в городе и больныя. Можете ли представить себе, что солдаты получили только половину провианта, а жители покупали чрез два месяца наперед по шести, потом от 10 до 15-ти ру[блей] пуд муки, а печеной хлеб более 30 ко[пеек] каждой фунт. Я, по нещастию имел у себя в доме 14 душ, которыя мне в два месяца стали с лишком в триста рублев, да по слабости ног кормил одну лошадь, и та стала немного меньше ста рублев. Здесь хотя старались помогать пищей лошадиным мясом и как бараньими, так и говяжьими кожами, но и те были недостаточны, а притом и не весьма здоровы. Так что обстоятельства наши доходили до крайности.

И естли б не поспешил на избавление наше корпус генерал-майора князя Петра Михайловича Голицына 178 и не имел оной отменной храбрости и щастия разбить состоявшаго в Татищевой крепости злодея Пугачева 179 с осмью или девятью тысечами отборных его злодеев и с сильною артилериею (а каково жестоко было сражение, таво расказать не могу, только то известно, что несмотря на стужу сам князь Голицын не озяб в камзоле, и стоил ему штурм может быть более 500 человек храбрых его воинов), то конечно бы после перваго числа сего месяца, с которым бы пища солдатам накончилась, все мы погибли, и счастлив бы тот был, кому бы удалось умереть со шпагою в руке, а инако у Пугачева веревки и топоры всем чиновным людям и дворянам были готовы. Что в протчем до крайности жителей касается, но одна только безсовестная часть продающих по 100 рублей куль муки нажились, протчия же все вконец разорились. А между тем были у нас столь злобныя люди, что не только в прежнее время, но и при самой крайности старались честнейших людей, начальников наших, ссорить 180, так что неизвестно было, куда приклонить голову.

Я еще весьма щастлив, что почтеннаго нашего губернатора Милость и доверенность, а в то же время и храбраго нашего обер-коменданта ласку и доверенность себе мог соблюсти доныне, хотя безсовестныя люди неусыпно о заведении между ими вражды старались. Но не наше дело судить других, меня осудил бог за грехи мои мучиться и терпеть все горести без роптания.

Теперь позабыли мы все горести. Сильная рука божия, действуемая всеми подвигами великой Екатерины, не допустили нас до совершенной погибели. Попечительная о чадех своих монархиня поспешала нас избавить своею защитительною силою. Мы теперь от бунтовщика Пугачева безопасны, а притом имеем и пищу. Злодей, будучи разбит совершенно в Татищевой крепости, прибежал на 24-е минувшаго месяца в Бердо 181 и, схватя остатки толпы своей, с небольшим три тысечи, удалился. Достальный его зброд помутились, стали прибегать в город из Берда. Проворныя и сильныя люди навезли в город всего немало, так что вместо десяти рублев купил уже пуд хлеба меньше одного рубля. Избавившей нас корпус князя Голицына прибыл в близости города последняго [числа] марта, а перваго апреля не в обман, но вправду разбил злодея два раза, наперед в Сеитовой слободе, а потом под Сакмарским городком 182 так, что при начале втораго нападения умел злодей скрыться бегством не более как в двухстах сообщниках, оставя все свои пушки и всех своих единомышленников 183 и, как сказывают, то есть не малая надежда, что злодей Пугачев и сам скоро пойман будет, ибо за ним разныя корпусы следуют 184.

Наконец, уведомлю вас о моем теперишном состоянии. Когда всевышнему угодно было сохранить меня еще между живыми, дабы влачить нещастную жизнь мою, то живой живое и думает. Как не прискорбно было состояние мое доныне, но теперь уже зделался я не бедным, но нищим. Хутор мой разорен до основания, дом и двор, скотная совсем разломлены так, нет ни кола, ни кирпича. И все перевожено в Бердо, лес вырублен, скот, лошади и все домашнее и вещи ограблены. Бывшие люди на нем, три человека, были в огне у злодеев и померли в городе от дороговизны. И так я разорился, что имею шестьсот рублев долгу неоплатнаго, надежды никакой нет, в службу я негоден. И так остался бес покрову, бес пристанища и бес пищи. Услуги мои в сем случае упомянуты быть не могут, ибо как отважиться начальнику здешнему упоминать о услугах человека осужденнаго на терпения? Кто напомнит всещедрой государыне о нещастном человеке моего состояния? Я чувствовал ея милосердие, что оставлено было мне мое имя, и осужден был хотя на изгнание, но на жизнь спокойную. Теперь вытерпел ядра, пули и воображение ужасной смерти. Но все сие тщетно. Полученное на хуторе снабжение потерял я вдвое и всю надежду к поправлению. Теперь то сравнялся нещастием с выгоняемыми из Рима вместо смерти гражданами, но еще и превзошел их в нещастии: они имели право выносить столько имения, сколько имели силы. Мое имение потерено врагами отечества. Вспомните милостивой государь мой, Степан Васильевич, что я вам бывал друг, изобразите мое горестное состояние тем человеколюбивым моим благодетелем, которыя и в самое мое поражение обо мне сожалели, сыщите из ваших приятелей, из ваших милостивцов, кто бы напомнил меня, нещастнаго, всещедрой и о последнем грешнике пекущейся монархини, дабы повелела дать мне пропитание, как бы оно мало ни было, и возложить бы на меня буде не службу, то хотя труд по мере сил моих. Я, кроме бога и ея щедрот, надежды не имею. И еще напоминаю вам: вспомните нещастнаго

 

Федора Сукина.

Ф. 17, ед. хр. 559, лл. 775—/79. Копия.

 

Примечания

167  Командующий карательными войсками генерал-майор В. А. Кар, потерпев поражение в боях с повстанцами под Оренбургом 6—9 ноября 1773 г., отправился в Петербург под предлогом доклада Военной коллегии о мерах по подавлению повстанческого движения и для излечения обострившейся болезни. Остатки карательных войск, отошедшие в Бугульму, были переданы им под команду генерал-майору Ф. Ю.  Фрейману.  Екатерина  II  сочла поступок Кара заурядным   дезертирством.    1   декабря    1773   г.   указом   Военной   коллегии Кар был исключен из военной службы. Командующим карательными войсками назначался генерал-аншеф А. И. Бибиков.

168 К началу осады Оренбурга (5 октября 1773 г.) в казенных складах («магазейнах») был трехмесячный запас провианта (около 4250 четвертей муки и 740 четвертей круп). В связи с пополнением оренбургского гарнизона отрядом С. Л. Наумова (630 человек) и корпусом бригадира А. И. Корфа (2500 человек) запасы продовольствия стали катастрофически таять, и уже с начала декабря в осажденном городе начался голод, затронувший в первую очередь беднейшие слои населения.

569 Тимашев Иван Лаврентьевич — директор Оренбургских горных заводов, один из крупнейших землевладельцев на Южном Урале.

170  Одоевский И. В.— сенатор, владелец винокуренных Заводов.

171  В связи с развитием повстанческого движения в Приуралье и западных уездах Тобольской губернии с начала зимы 1773/74 г. сибирский губернатор Д. И. Чичерин и командующий войсками Сибирской пограничной линии генерал-поручик И. А. Деколонг вынуждены были вывести карательные команды из Оренбургской губернии и отказаться от непосредственной военной помощи осажденному повстанцами Оренбургу. Однако сибирские власти смогли включиться в актив, ную  борьбу  с  отрядами  восставших  на Южном  Урале только с конца  весны 1774 г. Корпус генерала Деколонга выиграл сражение, столкнувшись с главными силами Пугачева лишь в середине мая  1774 г.  (битва у Троицкой крепости 21 мая 1774г.).

172  Неверные    сведения о малочисленности снарядов к артиллерийским    орудиям в  повстанческих отрядах  под  Оренбургом  доставили  в осажденный  гооод  перебежчики: солдат Носков, бежавший из Бердской слободы 9 января  1774 г., и татарин  Абдусалям  Хасанов,  появившийся  в  Оренбурге   10  января   1774  г. (Хроника Рычкова.— А. С. Пушкин. Поли.  собр.  соч.,  т.  9,   стр.  292;   показания Абдусаляма Хасанова.— Р. В. Овчинников. О победе отрядов Е. И. Пугачева под Оренбургом.— «Исторический архив»,   1960,  №  1, стр.   157—158).

173  Получив от атамана М. П. Толкачева 30 декабря  1773 г. рапорт об осаде его отрядами    Яицкого   городка,   Е.   И.   Пугачев    вскоре    отправил   rfff помощь   к нему  отряд  атамана  А.  А.   Овчинникова   (до   150  повстанцев  при  трех  пушках), а «накануне Крещенья»  (7 января  1774 г.) и сам выехал туда со своим секретарем  И.  Я.  Почиталиным  и   15  казаками.  9  января  Пугачев  прибыл  в Яицкий городок и приступил к организации планомерной осады крепости, которую к тому времени защищал гарнизон регулярных войск (740 человек) и верные правительству казачьи команды (166 человек) во главе с комендантом подполковником И. Д. Симоновым.

174 Первым корпусом оренбургского гарнизона в вылазке 13 января 1774 г. под Бердскую слободу командовал премьер-майор С. Л. Наумов.

175 Вторым корпусом оренбургского гарнизона командовал обер-комендант генерал-майор К. Валленштерн.

176 Третьим корпусом оренбургского гарнизона командовал бригадир А. И. Корф. 177 Общие потери оренбургского гарнизона в, сражении 13 января 1774 г. составляли в действительности 281 человек убитыми (в том числе 5 капитанов и поручиков) и 123 человека ранеными; повстанцами было отбито у неприятеля 13 пушек со снарядами к ним, много оружия, боеприпасов и амуниции. Повстанческими отрядами в сражении 13 января командовали атаманы М. Г. Шигаев, Д. С. Лысов, Т. И. Падуров и А. Т. Соколов-Хлопуша. После неуданого исхода сражения под Бердской слободой оренбургский губернатор Рейнсдорп доносил Военной коллегии (в рапорте от 25 января 1774 г.): «И так я, за умалением при сей и при прежних неоднократных выласках людей, без особливой помощи, которой через четыре месяца ни с которой стороны дождаться не могу, выласки против него, злодея, делать уже не в состоянии». Губернатор указывал на мрачные перспективы, ожидающие осажденный Оренбург: «Пачг всего опасно страдание здешнего немалолюдного общества, коего тысяч до 16-ти душ находится в пропитании, ибо имевшийся в магазейнах провиант весь в расход вышел, а достать онаго... за препятствием от реченного злодея, ни-какова способа нет» (Р. В. Овчинников. Указ, соч., стр. 154—167).

178 Авангардный корпус карательных войск генерал-майора князя П. М. Голицына выступил в начале января 1'774 г. из Казани на помощь осажденному гарнизону Оренбурга три месяца спустя (в конце марта 1774 г.), после ряда упорных боев с повстанческими отрядами ему удалось деблокировать город.

179 Здесь имеется в виду битва, происшедшая 22 марта 1774 г. у Татищевой крепости, в ходе которой правительственные войска генерала Голицына нанесли тяжелое поражение главным силам Пугачева.

180 В данном случае очевиден намек на директора Оренбургской соляной конторы П. И. Рычкова, который, будучи сам в неприязненных отношениях с губернатором И. А. Рейнсдорпом, пытался вовлечь в число своих сторонников других деятелей оренбургской администрации. Язвительными замечаниями по адресу Рейнсдорпа наполнена составленная Рычковым хроника осады Оренбурга (А. С. Пушкин, Поли. собр. соч., т. 9, стр. 221, 240, 245, 277, 278, 298, 308 и др.). Ф. И. Сукин в данном случае напоминает о своих «грехах» (соучастие в намерении изготовлять фальшивые ассигнации), за которые он был сослан «на вечное житье» в Оренбург.

181 Пугачев после поражения его отрядов под Татищевой крепостью уехал с пятью своими соратниками в Бердскую слободу, где появился вечером 22 марта 1774 г., и на следующий день вывел часть находившегося здесь войска, надеясь пробиться к Яицкому городку.

182 Бой под Сеитовой слободой (Каргалой) и Сакмарским городком произошел 1 апреля 1774 г. В ходе этого боя повстанческое войско потерпело сокрушительное поражение, Пугачев с небольшим отрядом ушел на северо-восток в предгорья Южного Урала, где вскоре стал набирать новую армию.

183 В сражении под Сакмарским городком в плен были захвачены виднейшие соратники Пугачева: И. Я. Почиталин, М. Д. Горшков, Т. А. Мясников, А. С. Кожевников, А. Витошнов; несколько дней спустя был арестован и М. Г. Шигаев, бежавший в Илецкий городок.

184 Вслед за Пугачевым, отступившим к заводам Южного Урала, были отправлены отряды карательных войск во главе с Ф. Ю. Фрейманом, С. Л. Наумовым и И. Л. Тимашевым. Весенний разлив рек и длительное бездорожье воспрепятствовали действиям карателей и позволили Пугачеву выиграть время для организации восстания на Южном Урале.