«Все что будет – было»

Наталия Веркашанцева, «Оренбургская неделя», 2009

Главный специалист Комитета по делам архивов Оренбургской области - так на казенном языке называется должность Татьяны Судоргиной, обязывающая помогать современникам в деле собирания, сохранения и использования документального богатства Оренбургского края. На протяжении многих лет она  делает архивные документы достоянием общественности, заполняя наши пробелы в знании истории. Дает самую достоверную, самую подлинную информацию, без искажений, подтасовок и прикрас. Архивист в приложении к Татьяне Судоргиной – это не профессия, а призвание. Благодаря ей мы многое узнали об истории православия в Оренбуржье. Получить пищу для души и ума от человека неслучайного – это большая редкость по нынешним временам.   

  - Меня всегда тянуло к истории. Правда, учительница литературы Любовь Георгиевна Коваль советовала стать филологом. Сама же я особых предпочтений в выборе профессии не имела. Опыт получения первых трудовых навыков ограничивался знакомством с комбинатом пуховых платков в рамках занятий учебно-производственного комбината. Но я быстро поняла, что пуховязальный промысел – это не мое. Еще  умела шить, но это была жизненная необходимость - в то время , когда я заканчивала школу, сложно было что-либо подходящее купить в магазине. Некоторые мои одноклассники устраивались на лето почтальонами. Меня такая перспектива не привлекала. Но нужно было помогать маме, она нас с сестрой воспитывала одна. Во время каникул после девятого класса моя соседка,  работающая в областном государственном архиве , попросила  заменить ее на время отпуска. Пришлось выполнять самые несложные обязанности – пронумеровать и подшить дела о деятельности оренбургского автотехникума. Знакомство с документами прошлых лет оказалось очень интересным. И я решила стать архивистом.

Мама была категорически против. Представление об архивах, принятое в то время - склад бумаг. Она считала, что нужно идти на производство. А я мечтала о московском историко-архивном институте. Но учиться в столичном институте было не карману – на семейном совете решили, что нет ничего лучше, чем факультет технологии переработки зерна политехнического института.  Чтобы не обижать близких, подала документы, пришла на первый экзамен, взяла билет, но отвечать не стала. Дома солгала, что «провалилась». Обман вскоре раскрылся,  и мама заявила: пойдешь работать на завод «Радиатор». Я отчаянно сопротивлялась.  И тут в архиве освободилось место хранителя дореволюционных фондов. Пошла устраиваться, но получила отказ -  это материально ответственная должность, а мне еще не было 18 лет. Я так рыдала, что мама сжалилась, нашла знакомых, которые посодействовали, чтобы меня с испытательным сроком приняли в архивный коллектив.

Первое, чем мне пришлось заниматься – проверка наличия дел фонда Оренбургской духовной консистории. Это огромные тома, некоторые весили едва ли не столько же, сколько я. На них лежал  слой пыли. Это сейчас церковные документы востребованы, а тогда они практически  не использовались исследователями. Недавно, молодые коллеги при очередной  проверке наличия тех самых дел, обнаружили мою записку, вложенную в одну из метрических книг: «Как мне всё нравится!». Датировано сентябрем 1979 года. Первые дни моей архивной жизни.

Через месяц, оценив мой трудовой энтузиазм, директор облгосархива В.М.Литягин поставил условие: если поступлю учиться в историко-архивный институт,  буду принята на постоянную работу в отдел обеспечения сохранности документов. Я благополучно сдала экзамены на заочное отделение и с огромным удовольствием училась. Особенно нравилась практические занятия, проходившие в Центральных государственных архивах. Между прочим, многие архивы в советское время находились в бывших церковных зданиях. Знаменитый  Петербургский исторический архив, например, располагался в здании Синода. Документы некоторых государственных учреждений так хорошо не сохранились, как церковные и монастырские.

Мне посчастливилось много путешествовать: Прибалтика, Украина, Средняя Азия, Петербург,  Псков, Новгород.  И я всегда старалась заглянуть в местные , как тогда говорили,  «культовые здания». Храмы поражали своей красотой и какой-то особенной атмосферой спокойствия. Никогда не забуду празднование Пасхи в одной из одесских церквей в 1984 году. Моим друзьям не всегда был понятен этот интерес к религии, но ему нашлось объяснение. Как-то бабушка обмолвилась, что  дед был из семьи раскулаченных. В ходе поисков документов о нём выяснилось, что  мой прадед Алексей Стуров был священником в селе Никольском Оренбургского района.

- Кто приобщил тебя к церкви?

- Бабушка Прасковья Ивановна Лукина была верующей. Она рассказывала , как нужно отмечать Рождество, Пасху, Троицу и другие православные праздники. В её доме в лучшей комнате висела старинная икона, перед которой она молилась. Когда бабушка умерла, эта икона перешла к моей маме.

- А ты крещенная?

- Мама не могла окрестить нас с сестрой - была членом КПСС, но она уверена, что бабушка по папиной линии Анна Терентьевна Судоргина, которая меня очень любила, наверняка окрестила. Сама я крестилась осознанно в 2002 году.

- Ты много пишешь об оренбургских храмах. О каком из них была первая публикация?

- О возвращении  верующим в 1944 году оренбургской Никольской церкви. Позднее был собран архивный материал о других оренбургских церквях, особенно привлекает история Казанского собора. К сожалению, мало документов сохранилось о  храме в райцентре Октябрьское(я оттуда родом). И очень рада, что сейчас он действует(кстати, было время , когда в его стенах располагался районный архив). Очень благодатная тема – традиции проведения различных религиозных праздников. Наши предки  на Рождество, Пасху  не только веселились, но и оказывали  благотворительную помощь неимущим. Сильные мира сего , не скупясь, выделяли значительные суммы на строительство церквей.

- А какой храм начала посещать первым?

- Я жила и училась рядом с Дмитриевской церковью. У меня с этой церковью многое в жизни связано. В ней до 1990 года работал кинотеатр «Буревестник». Кроме того в его зале проводились различные торжественные мероприятия: там меня в  октябрята, а позднее и в пионеры принимали. До сих пор с одноклассником, который тоже стал человеком, уважительно относящимся к церкви,  вспоминаем, как он меня в четвертом классе в кино водил.  А если серьёзно – после смерти папы в 1975 году старушка-соседка водила меня в Никольскую церковь – поставить свечи… В студенчестве мы часто ездили в Сергиев Посад в Троице-Сергиевскую лавру. Тогда этот городок, правда, назывался Загорском.

- Где ты себя чувствуешь лучше всего?

- Люблю бродить по улочкам старого Оренбурга и очень переживаю, когда разрушаются здания,  построенные нашими предками и на их месте появляются современные , нередко «безликие» многоэтажки . Стараюсь почаще бывать в наших музеях. Когда попадаю в Москву, даже проездом, даже если ночь на дворе, обязательно еду на Никольскую улицу( это рядом с Красной площадью) к историко-архивному институту. Постою на ступеньках - возвращается лёгкость весёлых студенческих лет. Очень хочется ещё хотя- бы раз побывать на Псковщине, в пушкинских местах и в красивейшем Псково-Печёрском монастыре. Надеюсь ещё услышать колокольные звоны в Суздале. Именно после первой встречи с суздальскими звонарями, собрала документы о колоколах оренбургских церквей и с благословения Владыки Валентина плоды этих поисков были опубликованы отдельным изданием. Ещё не была в Ростове Великом, но надеюсь…

А пока каждый день с удовольствием поднимаюсь по ступенькам дома №16 по улице Советской, где располагаются областной государственный архив и комитет по делам архивов Оренбургской области. Мне очень повезло с профессией. Пусть через препятствия, но я сразу нашла свое место. Это такое счастье! Вокруг столько проблем, и если бы еще было нелюбимое дело, не знаю, как бы  жила. Мне иногда предлагают другую работу, другие деньги, но я не могу без архива. Пусть сейчас у меня чиновничья должность, не связанная напрямую с исследовательской работой, но в свободное время я могу заниматься архивными изысканиями. Когда  становилось плохо на душе, я всегда иду в свое любимое хранилище дореволюционных документов. Подышу этим воздухом, и становится легче. Бывает, что именно в таких ситуациях совершенно случайно( хотя, как известно, ничего не бывает случайным)  удаётся обнаружить документ, проливающий свет на неизвестный доселе факт в истории нашего края.

- А какой храм у тебя любимый?

- Никольский собор. Он был первым, открывшим для меня свои двери. Там похоронен Владыка Леонтий. Между прочим, в годы Великой Отечественной войны здесь хранились, эвакуированные  документы центральных государственных архивов СССР – самые ценные материалы по истории государства Российского. Очень люблю деревенские церквушки. Именно в них ощущается то, что называют простым и очень емким словом – намоленность.

- А как ты относишься к легендам? Например, к рассказам о том, что под Казанским собором был подземный ход?

- Слушаю, как сказки. Пытаюсь найти  подтверждение полученной из них информации  в архивных документах. Если таковых не обнаруживается, то  никогда не буду тиражировать. Тем более, когда это касается религии.

 - Документы, многие годы хранившиеся на архивных полках, благодаря тебе «пошли в народ». Как это случилось?

- Архивисты всегда стремились привлечь внимание к документам, в том числе и для их использования в научно-просветительских целях. В начале 90-х годов ХХ века эта работа получила новый импульс благодаря ликвидации идеологических барьеров. В 1988 году меня назначили на должность заведующей отделом использования и публикации документов облгосархива. Приближалось тысячелетие крещения Руси. А у нас хранится значительный комплекс документов по истории Оренбургской епархии. Мы с коллегами решили продемонстрировать их оренбуржцам в читальном зале архива. Для того времени это был поступок. Понадобились согласования с руководством, нам даже  намекали, что по головке за такую выставку не погладят. Но документы вызвали интерес, с ней  познакомился даже владыка Леонтий. Он меня поразил своей открытостью, своей простотой. Мне казалось, что священник должен быть строгим, серьёзным. А он наговорил нам комплиментов, шутил, делился глубокими познаниями по истории церкви. Это был первый официальный  контакт с главой Епархии. Позднее частыми посетителями архива стали  священники: открывались храмы, нужны были документы об их прошлом. Бывало – заходишь в читальный зал, а там сидит мулла, рядом – православный священник, пастор из кирхи или ксёндз из костёла. Жалко фотографий тогда не сделали. Очень колоритные получились бы снимки. Хотелось бы, чтобы нынешние священнослужители сохранили документы, связанные с возрождением церкви, чтобы наши потомки  смогли понять, как сложно шел этот процесс. Сотрудники архивов в свою очередь ведут работу по выявлению данных, необходимых для дальнейшего развития Епархии. Например, вновь ачинает действовать оренбургская духовная семинария, закрытая после революции 1917 года. Несомненно, что документы более чем вековой давности помогут организовать учебный процесс. Во всяком случае, подобные материалы активно использовались при создании  воскресных школ.

- Все ли  позитивно принимали твою деятельность?

- После появления в 1991 году на страницах «Южного Урала» публикации , посвящённой изъятию церковных ценностей в первые голодные годы советской власти,  на меня ополчились преподаватели научного коммунизма и атеизма из политехнического института. В редакцию направили пространную петицию, обвиняли в неверном отражении действительности. Я же проанализировала при подготовке статьи немало исторических источников , привела цитаты из документов. Ведь архивисты всегда со своими читателями общаются только языком первоисточника. Случалось иногда, журналисты искажали факты, стараясь приукрасить своё повествование о каком-то событии  минувших лет – приходилось вступать в споры.

 Но приятных моментов было гораздо больше. В 1999 году возродились «Епархиальные ведомости», в них достойное место заняла рубрика «Архив». Публикации документов по истории Оренбургской епархии оказались очень востребованными  для священнослужителей. А однажды, как отзыв на мою статью, пришло письмо из колонии. Меня называли матушкой Татьяной и просили прислать религиозную литературу. 

- Документы в твоих руках работают на восстановление исторической справедливости, на возрождение истории. Это очень высокая миссия.

- Архивисты являются связующей нитью между днем сегодняшним и вчерашним. Очень приятно, когда после публикаций звонят люди, благодарят за то, что узнали что-то новое, прочли в моих статьях ранее неизвестное о давно ушедших в мир иной предках. Для некоторых это становится стимулом к поиску своих корней. С большим уважением отношусь к тем, кто годами по крупицам собирает материалы по истории населённых пунктов, предприятий, учреждений. По мере сил и возможностей помогаю. Для меня главное – заинтересовать земляков необходимостью проведения собственных исследований. Яркий пример с М.Л.Ростроповичем. Обнаружив документы о его пребывании в Оренбурге в годы Великой Отечественной войны, удалось привлечь к дальнейшим поискам журналистов, музыкантов. В результате история Оренбуржья обогатилась ещё одной очень яркой страницей,  и я горжусь, что архивисты имеют к этому непосредственное отношение.

- Напомни, как это произошло?

- Здесь явно не обошлось без каких-то высших сил. В 1990-м году Мстислав Леопольдович возвратился в Россию. Ему вернули гражданство. Именно в это время в Германии приняли постановление о денежных выплатах тем, кто пострадал от фашизма и архивные учреждения выполняли огромное количество запросов о подтверждении факта эвакуации. Огромные рукописные тома с  фамилиями граждан СССР, нашедших приют на оренбургской земле в военное лихолетье , неоднократно перелистывались  практически всеми работниками облгосархива. Но именно мне посчастливилось обратить внимание на  фамилию Ростропович. По указанному в документах адресу отправилась на улицу Зиминскую - никто ничего не знает.  Пересмотрела местные газеты за 1941-1945 годы. Нашла информацию о том, что Слава Ростропович выступал с концертами, что в июле 1942 года умер его отец. Предположила -  вряд ли усопшего увезли из Оренбурга. Скорее всего, здесь и похоронили. Напечатала в «Оренбургской неделе» заметку о своих находках, попросила откликнуться тех, кто что-либо помнит о пребывании  Ростроповичей в Оренбурге. Кто-то передал эту статью сестре Ростроповича Веронике, она - Мстиславу Леопольдовичу. Он написал мне очень тёплое письмо. Потом приехал. Сам нашел дом, где жил. Посетил могилу отца, оттуда поехал в Никольский собор, где познакомился с владыкой Леонтием (я тогда впервые увидела Ростроповича молящимся). Позднее выяснилось, что его мама родом из Оренбурга, а бабушка открыла первую музыкальную школу в нашем городе. В общем, благодатнейшая тема. Как, впрочем, и любая другая, если речь идёт об истории семьи. Призываю всех стать домашними архивистами – храните семейные архивы, письма, дневники, фотографии. Постарайтесь, пока живы  бабушки и дедушки, узнать подробнее о своих предках. Поверьте -  вас ждёт немало приятных открытий.

- Какую самую главную мысль ты вывела для себя, соприкасаясь с прошлым?

- Все в этом мире повторяется. Ничего нового мы не придумали. Как говорили древние: все что будет – было. Поэтому надо научиться использовать этот опыт, прилагая современные возможности. И помнить о том, что без прошлого нет будущего.