Гарри Бардин: «Играю, играю и наиграться не могу»

В конце декабря Оренбург посетил один из самых титулованных режиссеров мировой анимации Гарри Бардин. Поводом для визита стала презентация новой работы, философской притчи о свободе  «Слушая Бетховена». Общаясь с землеками мультипликатор, создавший всеми любимые «Летучий корабль», «Банкет», «Гадкий утенок», рассказал о том, как рождаются новые картины, и вспомнил о детстве, проведенном в Оренбурге.

– Гарри Яковлевич, вы не первый раз приезжаете в Оренбург. И всегда не с пустыми руками, а с премьерными показами. В прошлый раз был мультфильм «Три мелодии», теперь вот «Слушая Бетховна».

– Я здесь родился, поэтому приезжаю в свой родной город с отчетом о проделанной работе. Я действительно считаю Оренбург родным, хотя  прожил здесь всего три года. В сентябре 1941-ого беременная мной мама уехала из Киева в эвакуацию одним из последних эшелонов. На этом мой дедушка  настоял. Он сказал хорошую фразу: "Петлюру я знаю, Махно я знаю, Гитлера я не знаю". Ехали мы в Магнитогорск. Но поскольку начинались роды, маму сняли с поезда в Оренбурге, тогда еще Чкалове. Здесь мне и суждено было родиться.  

–Помните ли вы хоть что-то из своего оренбургского детства?

– Все мое детство прошло в доме по улице Советская, 1. Мы жили на третьем этаже. Я помню наши окна.  Внизу было танковое училище. Оттуда выпускники – молодые ребята уходили на фронт под песню «Вставай, страна огромная». Она навсегда отпечаталась в моем сердце, эта песня доносящаяся откуда-то снизу. И теперь, когда я слышу ее, то встаю, потому что по- другому не могу почтить память этих ребят, которые ушли на священную войну. После Сталинграда папу, который воевал, отпустили на три дня домой. Это был был Новый год. Помню, как сидел на руках у папы, как мы шли по центральной улице. И запах папиных папирос помню.

– Для художника особенно важна память детства. Это как-то отразилось на вашем творчестве?  

–  Все так или иначе связано с детством. Все оттуда. Всякая память побуждает к каким-то фантазиям. В моем военном детстве не было игрушек. Вот я и доигрываю всю жизнь. Играю, играю и наиграться не могу. Мультипликация – это  игра ума. Я  и зрителю своему предлагаю сыграть со мной в игру. То ли это коробок спичек, то ли моток проволоки, то ли бумага. Но у меня есть принцип: парадоксы в мультфильме могут быть какие угодно, но они должны базироваться на фундаменте жесткой логики. А от этого фундамента можно уже воспарять, куда угодно. Вот вам маток проволоки. А теперь давайте пофантазируем. И веду за собой. Зритель или идет, или останавливается. И если я его увлеку своей игрой, мы придем к финалу вместе. Это открытый эмоциональный код. А человека, который говорит эмоционально, искренне и честно, могут счесть дураком. Здесь я рискую. Но понимание у зрителя есть и я рад этому.

– Какая из своих работ для вас самая ценная?

– Я не делю фильмы на любимые и нелюбимые. Они все рождались в муках, но и в любви. Другое дело, что я наверное стал старше и, как говорит мой внук, менее прикольный. Он ждет от меня прикольных мультфильмов, а я настроен серьезно.

– Но тем не менее ваши старые фильмы по-прежнему актуальны для нового поколения.

– Да, я вижу в интернете, как молодежь постит мои фильмы, которые сделаны 30 лет назад. Они не вышли в тираж. Кстати, я на видеопиратство в интернете сильно не ропщу, не брюзжу. Ну раз нравится, пусть постят. Хоть денег не прибавляется, но зато меня помнят. Это приятно. Мне предлагают: давайте разместим ваши работы в  интернете на платном портале. Отказываюсь. Я знаю психологию нашего зрителя. Это все равно, что поставить платный туалет в лесу. Какой смысл?

– В ваших мультфильмах очень гармонично сочетается музыка и видеоряд. Неоднократно это отмечалось. Что первично? Вы идею подбираете к музыке или наоборот?

–  Всегда по-разному. Иногда идея приходит в голову и тогда я ищу музыку. Так было с «Гадким утенком». Шла такая цепочка: гадкий утенок превращается в лебедя, лебедь в лебединое озеро, ну а лебединое озеро – это Чайковский. Аранжировали и вперед. Это была отчаянная смелость с моей стороны. Иногда я выбираю музыку и боюсь собственной смелости. А потом я вступаю в производство. И уже не до страхов. Глаза бояться, а руки делают.

В «Гадком утенке» я придумал такие  движения и пластику, чтобы не возникало сомнения, что Чайковский писал для меня, а не для Большого театра. Я тщательно все проработал. Музыку мы записывали вместе с Владимиром Спиваковым и его  Национальным филармоническим оркестром. Я как обычно вышел перед оркестром и рассказал, что происходит в эпизоде, что бы они играли не ноты, а судьбу. И вот  Володя мне потом рассказывает. К нему подошел музыкант и сказал: «Вы знаете, мы столько раз эту фигню играли, но никогда – так!»  Мне это было отрадно слышать. В интернете еще как-то прочитал комментарий: «Какая сволочь этот Бардин. Я теперь «Лебединое озеро, смотреть не могу».

Кстати, любовь к музыке мне мама привила. Она прекрасно пела. И все мои знания арий из опер, оперетт, русские, украинские песни – это все мама. Музыка – это мой помощник. Я всегда ищу ту музыку, которая наиболее точно отражает мою идею.  И сейчас я тоже взялся за непосильную музыкальную ношу. Мой будущий фильм будет называться «Болеро 2017» на музыку французского композитора Мориса Равеля.  Эта композиция, которая вышибает мозг.

– Не секрет, что деньги для своих последних картин вы собирали всем миром с  помощью краудфандинговой интернет-платформы Planeta.ru. Чья это была идея?

– Я вел тогда мультфильм «Три мелодии» и мне не хватало денег. Министерство культуры давало на картину 66 процентов средств, а я должен был найти  оставшиеся 34 процента. Где? Никто не сказал. Один мой молодой знакомый посоветовал краудфандинг – «с миру по нитке». Деньги собрали, и благодаря этому я завершил картину.

С помощью краудфандинга мы сняли и «Слушая Бетховена». Через интернет собрали  на нее 6 миллионов 150 тысячи.  Мне это отрадно. Я нескромно надеюсь, что все-таки ко мне неплохо относятся.

Теперь собираем на «Болеро». Нужно 7 миллионов, собрали уже больше пяти.  К сожалению и здесь тоже  я  не могу рассчитывать на министерство культуры. Тема, которую я собираюсь затронуть в новом фильме,  далека от стремлений этого министерства. Сегодня я принципиально прекратил все отношения с этой организацией, возглавляемой господином Мединским. Я считаю, что эти его бесконечные указания, как нужно работать, только мешают творческим людям, которые создают произведения искусства.

Я не люблю кино по заказу. Я против, чтобы «сватьи бабы Бабарихи» агитировали мужиков и без любви женили. Минкульт (в данном случае министерство пропаганды) и выступает в виде свахи. Спонсирует те фильмы, которые соответствуют их представлению, что они хотят видеть на экран. Это не правильно. Искусство должно быть свободным. Да бывает и  заказное искусство. Так, Карл XIII, например,  заказывал придворному художнику Веласкесу портреты.  Но в таком случает король должен быть очень грамотным и образованным, чтобы понимать уровень Веласкеса. У нас этого нет. Я не думаю,что заказная кинопродукция, которую заботит только то, как попасть с струю пропоганды, может быть у нас искренней и чесной. 

К слому, мне посчастливилось поработать с Сергеем Образцовым. И он мне сказал: «Никогда не стремитесь быть модными. При условии таланта, если вы будете искренне, вы сделаете то, что и станет модным. Но это уже не ваша забота».