Италия Валерия Бешенцева

Давно хотелось познакомиться с Валерием Бешенцевым - художником, краеведом, писателем, автором глиняной кардаиловской игрушки, потомственным казаком. Как хочешь называй, не ошибешься. А тут и повод подвернулся: в областном музее изобразительных искусств открылась выставка его глиняных игрушек. Не экспозиция, а сказка! В музейных витринах - солдатики, всадники на конях, уланы в разноцветных мундирах, офицеры в треуголках с султанами, кирасиры, гусары, казаки, военные музыканты и даже военачальники, наделенные портретным сходством с Кутузовым и Наполеоном. На стенах - фотографии казаков, зарисовки старых кардаиловских домов, иллюстрации к книгам о казачестве, выполненные Валерием Бешенцевым.

*   *   *

На открытии познакомиться не удалось, автор не приехал. Как объяснил директор музея, не любит Валерий Бешенцев суеты. Сколько знаю художников, ни один из них не позволил бы себе такой роскоши – не явиться на собственную выставку, да еще в музее изобразительных искусств, отнюдь не каждому из них, распахивающему дружеские объятия. Познакомиться с этим человеком стало еще интереснее. И вот я в Кардаилово.    

Меня предупреждали, что его дом похож на музей. Но он и есть музей. То, что много игрушек, это само собой. При том что большая часть из них сейчас на выставке. Старинный самовар, зеркало, часы, бутыли, горшки, сундуки, фрагменты резных наличников, связка кованых гвоздей, затейливые ключи от дедовских закромов, лоскутные одеяла и на всех стенах во всех комнатах от пола до потолка фотографии из времен преданий старины глубокой. А рамки какие! Дубовые, с ромашками по углам, с закругленными углами или овальные – в духе того времени, какое запечатлено на снимке. Валерий сам их и делал. Так же, как и сам восстанавливал из руин старинные шкафы. Вот этот буфет, например. Он валялся в школьном дворе. Валерий перенес его домой по дощечке. Теперь реанимированный шкаф красуется в одной из комнат. Рядом с горкой, тоже восставшей из небытия. Для Валерия эта мебель имеет огромную историческую ценность: ее сделали местные мастера аж в начале прошлого века.

Бешенцев в меру своих сил сохраняет все то, что некогда определяло уклад казачьей станицы. Рисует и фотографирует последние казачьи усадьбы, последний амбар, последний плетень, резные ставни и двери, каких нынче не делают. Фиксирует для истории. Не только у себя в Кардаилово. Выезжал в окрестные станицы - Рассыпную, Подстепки, Красный Яр, Нижне-Озерную. Говорит, то, что он видел 30-40 лет назад по сравнению с тем, что осталось – земля и небо. Столько утрачено! Но сколько и сохранено только под крышей этого дома.

- У меня иногда спрашивали: зачем ты стоишь и рисуешь эти ставни, плетни? Такая жара, зачем тебе это надо. Я начинал объяснять: вот этой ставни скоро не будет, надо сохранить ее. Человек слушал в недоумении: но не будет и не будет, сколько их было, сколько в печку отправили. А потом я подумал, что делаю это не из патриотических чувств. Просто не могу без этого, - признается Валерий.

*   *   *

Особое место в его сердце занимает любовь к пушкинской теме. Солнцу русской поэзии посвятил одну из комнат своего дома, развесив по стенам портреты поэта, его жены, друзей и прочих представителей пушкинского круга. Очень горд и счастлив тем, что Пушкин побывал всего в 12 верстах от Кардаилово – в станице Нижне-Озерной, которая в повести «Капитанская дочка» стала прототипом Белогорской крепости. Бывая там, ходит по тропинкам и дословно вспоминает пушкинское описание этих мест, где гуляли Петруша и Маша, где происходил поединок между Гриневым и Швабриным. Говорит, сознание того, что здесь бывал Пушкин, окрыляет.

- Только подумайте, «Капитанская дочка», в которой называются Оренбург, Берды, переведена на все языки мира. Надо, чтобы мы это понимали. И гордились этим. А не относились к этому с непозволительной небрежностью, мол, было и было. Надо же понимать – кто был, по какому поводу и что из этого вышло.

*   *   *

Его глиняная игрушка – это тоже дань истории. Не только казачьей, но всего русского воинства. Есть у него и Пушкин верхом на лошадке. Пусть тот и не служил в кавалерии. Но великий русский поэт в представлении художника – всегда на коне. Первые игрушки Валерий начал делать в классе шестом. У детей того поколения магазинных игрушек было немного. Автомобили его не привлекали, а военная тема нравилась. Вот и стал лепить солдатиков из глины - конусообразные фигурки без рук. Когда они высыхали на солнце, разрисовывал их побелкой и гуашью. Выстраивал свое войско в шеренги, колонны, каре. Мундиры у воинов были синие, красные, зеленые. Это было яркое и радостное зрелище. Иногда украшал куриными перышками офицерские головные уборы. А много лет спустя, увидев филимоновские игрушки с перышками на шляпах, удивился: откуда он, станичный мальчишка, тогда еще не читавший книг по искусству, мог знать про эти перышки? Потом понял: когда тебе интересно, воображение начинает работать так, что просто диву даешься, насколько мозг изобретателен. А кстати, книг у него сейчас столько, что шкафы ломятся – альбомы по искусству, русская и зарубежная классика, античная литература, поэзия серебряного века и всех других веков. Любая городская библиотека обзавидуется этому богатству книжных полок в сельской глубинке.

*   *   *

Он поступил в художественное училище, когда ему было 29 лет. После школы работал художником-оформителем. Нормально работал. А потом воздуха не стало хватать. К 29 годам уже накопился творческий багаж, сформировался вкус. Он уже побывал в Москве, посмотрел музеи. Собрал коллекцию книг и альбомов по искусству.

Учиться было трудно: за плечами не было художественной школы, как у городских сокурсников. Приходилось догонять.

- Когда в училище после Петербургской академии приехал Геннадий Александрович Найданов, - вспоминает Валерий, - мы почувствовали: приехал человек, понимающий высокое искусство. Мы быстро нашли общий язык. У нас были общие интересы: круг художников «Мира искусства» - Лансере, Серебрякова, Добужинский, Бакст, Бенуа. Я и сейчас люблю этих художников. Вон у меня и подлинные гравюры их висят – Остроумовой-Лебедевой, Добужинского. Моя любовь к ним возникла еще до училища. Впервые посмотрев их работы, я почувствовал, что это мне близко. С тех пор не менял своих привязанностей. С Найдановым было очень интересно. Он видел мой начальный этап, мои первые игрушки, которые я начал делать через полгода после училища. Он и дал им название – кардаиловские.

*   *   *

Нынешние его игрушки заметно отличаются от тех, самых первых. Более изящные, динамичные. Они приобрели много всяких подробностей. Но тема сузилась. Раньше пытался делать и женские фигурки. Но решил сосредоточиться на военной игрушке. 

Для этого глубоко изучал исторический костюм. Но брал только то, что работало на образ. Например, номер на погоне. В форме у казаков и солдат времен войны 1812 года были номера. Награды тоже работают на образ. Стал прорисовывать Георгиевские кресты. А вот лицо делает условным. Глаза рисует двумя точками. Кто-то то ли Северянин, то ли Мандельштам сказал: у солдата глаза должны быть круглые, как оловянные пуговицы, он должен есть ими отца-командира. В общем, размышляет, прежде чем сделать работу. Поэтому было обидно, когда один из оренбургских журналистов попенял ему на то, что Кутузов у него без черной повязки на глазу. «А Кутузов никогда и не носил черную повязку, - говорит Валерий. - Второй глаз у него тоже видел, но только плохо. Смотрите «Войну и мир». Нет там никакой повязки».

*   *   *

После училища вернулся в Кардаилово. Других планов и в голове не держал. Его предки жили здесь с самого образования села – с 1819 года. С Дона приехали. Первоначально были крестьянами. По приезде были причислены к оренбургскому казачьему войску. Прапрадед был вестовым у генерала Скобелева. Участвовал в Туркестанских походах. Это Валерий узнал от своего прадеда, сражавшегося на фронтах Первой мировой войны. Ему важно знать не только, кто его предки, но как они жили. Художник по профессии, своим основным занятием он считает работу по истории. Поэтому хлопочет о создании в Кардаилово центра истории оренбургских казаков. Вот и подходящую усадьбу для него присмотрел - дом казачьего полковника Степана Ивановича Нестеренко. Таких домов осталось – по пальцам перечесть.

- Когда уходят старые дома, - говорит он, - мне больно. А с возрастом стал то же самое чувствовать и по отношению к людям. Все меньше и меньше людей, с которыми пересекалась моя жизнь. Когда мы это будем понимать, тогда и друг к другу станем по-другому относиться, и к своей истории, и к своей культуре.

*   *   *

Смотрю на своего собеседника и понимаю, почему он не приехал в музей на открытие выставки, где мог бы услышать много хороших слов о себе. Нет в нем суетности и тщеславия. Не гонится он ни за почетом, ни за успехом. Не рвется в большой мир. Это к нему устремляются из большого мира. В его дом часто наведываются искусствовед Геннадий Найданов, историк Владимир Семенов, ансамбль русской песни «Перегода», работники краеведческого музея, писатели, художники. Приезжал писатель и публицист Владислав Бахревский, собиравший материал для книги о Василии Перовском. Односельчане заходят. Для него это тоже важно. Частый гость - увлекающийся казачьей стариной отец актрисы Ларисы Гузеевой. Кстати, Гузеевы - коренная кардаиловская фамилия. До десятого класса Лариса часто гостила в станице у своего дедушки Андрея Гавриловича Гузеева. Здесь до сих пор живут ее троюродные сестры, с которыми она поддерживает родственные отношения. Так что Кардаилово это вовсе не край земли. В свое время станицу посещал писатель Валерьян Правдухин, навещая брата, который был священником местной церкви. Валерий Бешенцев посвятил этому целую главу в своей книге. Не без гордости сообщает и о том, что отсюда родом жена Виктора Степановича Черномырдина. Ее мать венчалась в Кардаиловской церкви. И повез церковь смотреть.  

- Смотрите, какая красота, - восхищается Валерий. – Портик, колонны - классический стиль. По эскизам известного петербургского архитектора Федора Шарлиманя построена.  Любую питерскую улицу могла бы украсить.

Видя мой немой восторг, с любовью погладил церковную колонну и чистосердечно добавил: «Чем не Италия?»

Фотоархив